Сталь Джули, будучи не столь высокого качества, как у Селины, сразу расплавилась и потекла ручейками.
– Ну конечно, ни при чем, Сели, дорогая. Просто я думала, что ты можешь оставить его одного хотя бы разок.
– Если меня не будет, он расстроится. И эта ужасная миссис Тебит начнет строить ему глазки. А он этого терпеть не может.
– Тогда не понимаю, зачем вы у нее живете. Никогда не понимала. Вы там уже четыре месяца. По-моему, в этом пансионе душно и противно, еще и линолеум на лестнице.
– У папы временные трудности на работе.
Одежда Селины служила тому подтверждением. Да, платье было модное, нарядное, с лифом в талию и складками, а шляпку с высокой тульей и узкими полями, украшенную перьями, цветами и лентами, ей заказывали в Нью-Йорке. Но и то и другое было куплено прошлой весной. А на дворе уже стоял сентябрь.
Несколько ранее они вместе просматривали страницы женского журнала мод за последний месяц. Наряд Селины отличался от рекламируемых в нем модных образцов примерно так же, как ужин у Тебит от ужина, описанного Джули. Но, потерпев поражение, Джули все же на прощание с любовью поцеловала подругу.
Селина быстро прошла короткое расстояние от дома Хемпелей до пансиона Тебит на Диарборн-авеню. Поднявшись в свою комнату на втором этаже, она сняла шляпку и позвала отца. Оказалось, он еще не пришел. Селина была этому рада, потому что боялась опоздать. С некоторым неудовольствием она принялась разглядывать свою шляпку и решила убрать с нее полинявшие весенние розы, но когда распорола несколько стежков, то обнаружила, что сам материал полинял еще больше и что открывшееся место выделяется темным пятном, какое бывает на стене, когда с нее снимают долго висевшую картину. Пришлось взять иголку и начать приторачивать противную розу на старое место.
Селина сидела у окна на подлокотнике кресла и шила быстрыми умелыми стежками, когда вдруг услышала какой-то звук. Никогда раньше она не слышала ничего подобного – звук был очень необычный – медленная, зловещая поступь людей, которые несут тяжелую, неподвижную ношу. И несут ее очень осторожно, как будто боятся за что-нибудь зацепиться. Хотя звук и был незнакомым, благодаря вековому женскому инстинкту, который заставил вдруг сжаться ее сердце, Селина сразу поняла, что он означает. Тяжелые шаги и шарканье, опять тяжелые шаги и снова шарканье – люди сначала поднимались по узкой лестнице, потом шли по коридору. Она встала, но иголка так и осталась в руках. Шляпка упала на пол. Широко открытыми глазами Селина, не отрываясь, смотрела на дверь. Рот чуть приоткрылся. Она прислушалась. И все поняла. Поняла до того, как хриплый мужской голос произнес:
– Приподними чуточку здесь, на углу. Осторожней, осторожней!
После чего раздался пронзительный визг перепуганной миссис Тебит:
– Его нельзя сюда! Как вы могли принести сюда это!
Остановившееся дыхание вернулось к Селине. Задыхаясь, она настежь распахнула дверь. Неподвижная плоская ноша. Наброшенное теплое