И все же, до тех пор пока Высочайший не поведал ему эту катастрофическую новость, Супаари казалось, что на всех этапах своей интриги он не допустил ни единой ошибки. Он вел себя осторожно и предусмотрительно. Обдумывая задним числом последние три года, он не видел альтернатив принятым им решениям. Руна деревни Кашан являлись его клиентами: он был обязан торговать их товаром. Даже если для этого требовалось иметь дело с бесхвостыми иноземцами с С’емли. Кто был очевидным покупателем для их экзотического товара? Рештар Дворца Галатна, Хлавин Китхери, чья страсть к курьезам и уникумам была известна всему Ракхату. «Следовало ли мне оставаться с иноземцами в Кашане?» – спрашивал он себя. Нелепо! У него оставалась его торговля, обязанности перед другими деревенскими корпорациями.
Даже когда иноземцы научили руна выращивать пищу, и властям стало известно о несанкционированном размножении руна на юге страны, и начались бунты, даже тогда он сохранял контроль за ситуацией, прежде чем разразился хаос. Иноземцы были здесь совершенно чужими, они не знали, что поступают неправильно, и, чтобы не предавать двоих уцелевших суду за подрывную деятельность, он, Супаари, предложил сделать их хаста’акала. Конечно, один из них сразу после этого умер, что стало дурным знаком. «Быть может, мне следовало не торопиться и побольше узнать о них, прежде чем отдавать приказание обрезать им руки», – думал Супаари. Однако он должен был тогда придать им легальный статус, чтобы правительство не казнило их без суда. «Как я мог догадаться, что руки их будут так кровоточить?»
Когда Сандос поправился, Супаари предпринял все усилия, чтобы включить низкорослого толмача в повседневную жизнь Гайжурской торговой копании. Он предлагал Сандосу проводить время на складах и в конторе, предлагал ему заняться обыденной торговой деятельностью, однако иноземец оставался пассивным и угнетенным.
Наконец, испробовав все, что можно было сделать любезным образом, Супаари решил бестактно и в лоб спросить Сандоса, что ему не так.
– Твоему недостойному гостю одиноко, господин, – произнес Сандос, сопроводив свои слова движением плеч, как будто бы означавшим задумчивость. Или, возможно, согласие. Иногда безразличие. Трудно было точно понять, что именно означает этот жест. Однако потом иноземец подставил шею, чтобы Супаари не счел его недовольным.
– Господин, ты более чем добр ко мне и твое гостеприимство безупречно. Сей бесполезный чрезвычайно благодарен