Я успокоен. Я уже. Почти.
Сложивши руки за спиною,
противник радости натужной
идёт-бредёт рядом со мною -
рассеянный и равнодушный -
Неся плечом, как некий орден,
листок, уже висеть уставший.
Мечта – атавистичный орган.
Не нужный, но и не отпавший.
Всё лето провисев, мечтая
и просмотрев, как осторожно
пересекают двор, летая
горизонтально-невозможно
с цветка снимаясь, притворяясь
то бабочкой, то мотыльками,
решил и он лететь, срываясь.
Но осень развела руками.
Себя самих живой воды лишая
в пустыне лет увязнут эти дни.
И солнце беспощадно иссушая
глядит как сухо корчатся они.
Есть в мире неизбежней неизбежность.
Но эта бесконечность красоты
скребя в душе, в душе находит нежность.
И неизбежны белые листы.
Поспеть, успеть поспать, посыпать пеплом
сухие сколиозные мосты.
Последние посты при свете блеклом
летят густея в бездны пустоты.
И неизбежно новое прощанье -
совсем ненужный, лишний взмах руки -
всё было встарь – как чьё-то завещанье,
как крик с другого берега реки.
Всё повторится снова. Скоро снова.
Откуда столько верности словам,
летящим мимо в ритме скоростного?
И сладок нам… Конечно сладок нам…
Разговоры о религии (1-й,2-й)
1-й : Какая разница какому
мы богу молимся во сне? -
недалеко рассвет..
2-й: Мы, верно, с вами не знакомы.
Какому богу важно мне!
Не безразлично, нет!
Какая мысль нас разделяет -
стеклянная, словно стеной -
невидима и так тверда!
1-й: Стена? Простите, так бывает
со всеми. С вами и со мной.
Стена? Возможно, да!
Но разве так необходимо,
да и возможно ли разбить
её своей рукой?
2-й: И словом? Нет! Непостижимо
Скорее в камень превратить
под логикой такой.
Всё правильно. Но только что же
нас может так объединить
когда не Он?
1-й: Вот это более похоже.
О чём мы можем говорить
когда со всех сторон
одно и то же окружает.
Кружит и лечит слабость душ?
Несовершенных душ…
2-й: Свои своим лишь помогают.
Рабам – хозяин, женам муж.
Один лишь только муж.
Такое, в общем, впечатленье
что вы во власти помраченья
живёте на земле.
1-й: А как же мысль о разделеньи?
Вы принесли мне облегченье
и в нашей общей мгле…
(расходятся, слегка пошатываясь от вина)
Остынь, остановись,
в себе сейчас останься,
не рвись, не трепещи,
и помощи не жди.
Ведь мощь твоя в груди,
в лучах протуберанцев,
твой храм на двух ногах.
Зажмурься и иди.
Разобранных богов
гниющие фрагменты,
блюющие слова
церковных доходяг,
заполненные и
пустые постаменты,
сухие экскременты
испуганных собак.
Я знаю, что есть страх.
Живя в холодном мире
и чуя свой хребет
частицею оси,
застывши в зеркалах,
купаясь в грязном жире,
забыв про циферблат
попробуй не струси.
Но время без людей
рискует оказаться
единственным, чтоб смочь
узреть черты лица.
Конечно своего.
Теперь пора подняться
в подъезд, на свой этаж,
а там на небеса.
В слепом зарамье ночь сгущается.
Теряется несильный свет.
Чернеется и получается,
что мира там как будто нет.
В стекле предметы отражаются.
Следы