Делили имущество, пилили бюджет, не смотрели на чувства детей… А у нас с Хлебниковым ведь очень много всего совместного – две машины, большая и недешёвая квартира, счета в банках, этот дом… Нам тоже предстоит всё это делить?
– Дарья Александровна, – сначала раздалось обращение ко мне, затем – осторожный стук.
– Открыто, – хрипло ответила я, развернувшись к выходу лицом.
Дверь приоткрылась и на меня воззрился Киселёв.
– Врачи осмотрели ребёнка, он здоров. Сейчас мы направляемся к Алёне Дмитриевне. Вы проследуете с нами? – спросил он.
Я тут же ухватилась за это руками и ногами, чтобы только сфокусироваться на чём угодно, а не на убивающих меня мыслях. Сейчас пойдём к этой кукушке и вернём ребёнка. А потом… потом пусть наряды и скорые уезжают и у нас с мужем будет отдельный разговор.
– Да! Да, конечно, я с вами, – ответила майору.
Когда вышла в гостиную, оказалось, что все уже покинули дом и ждали на улице. Пока я наскоро одевалась, Киселёв задумчиво проговорил:
– Ребёнок, кажется, голоден. Постоянно плачет.
Я так и взвилась мысленно. Зачем он делится со мной это информацией?
– У меня в холодильнике только яйца, бекон и сыр. Уж простите, но ко встречи с двухмесячным дитём я была не готова, – развела руками. – Давайте уже вернём его маме как можно скорее, – добавила мягче, поняв, что срываться на полицейского – глупая затея.
– Давайте, – кивнул он и мы вышли из дома.
Решено было ехать на машине. Так быстрее, ведь Никита и впрямь голосил на весь наш посёлок. Мы устроились в авто – рядом со мной на заднее сидение усадили лейтенантика, который держал ребёнка, а Веня сел вперёд. Наверное, опасался, что я его ударю, несмотря на то, что с ним будет младенец. Или попросту вообще не хотел иметь дела с сыном.
В молчании мы добрались до дома Алёны. Это был довольно скромный каркасник, стоящий на отдалении от центра посёлка. Участки здесь были не очень дорогими.
Мы вышли из машины, и Киселёв тут же направился к дому этой гром-бабы, которая сегодня подкинула мне море проблем.
Хлебников последовал за ним, а лейтенант с орущим ребёнком остался рядом со мной. Не услышать плач малыша мог лишь глухой. Неужели у горе-мамаши не дрогнет сердце, когда она поймёт, что Никита до одури голодный?
Майор постучал в дом раз, другой. Никто не открывал. Это меня взбесило просто за мгновения. Сучка-Алёна, гореть ей в аду, оккупировалась в своём доме и даже полицию на порог пускать не собиралась!
Я уже собиралась было наплевать на всё, подлететь к двери и начать колотить в неё всем, что попадётся под руку, когда та приоткрылась и из неё высунулась удивлённая и даже напуганная седовласая голова старушки.
Она округлила глаза, после чего подслеповато прищурилась и посмотрела на Киселёва. Затем перевела взгляд на Хлебникова, и лицо её просветлело. Старушка узнала моего мужа. Он был здесь до сего момента, Алёна не соврала. А сам Веня