Решив пройтись по маршруту Михаила Шолохова в Москве, я еще раз перечитал «Тихий Дон», обращая особое внимание на эпизоды, где описывается Москва, выискивая в них нечто автобиографическое. Сам писатель сказал однажды одному из литературоведов, Е.Ф. Никитиной: «Моя автобиография – в моих книгах».
Прибывший в Москву раненый Григорий Мелехов по дороге с вокзала в лечебницу, сидя в пролетке, своим здоровым правым глазом внимательно присматривался к многолюдному даже в поздний час городу, встретившему его гулом, звонками трамваев, гудками паровозов. Уличные фонари высвечивали желтые листья деревьев на бульварах. Заметил он, как на одном из них «за железной тесьмой ограды масляно блеснула вода пруда, мелькнули перильчатые мостки с привязанной к ним лодкой…». И казак с тоской вспомнил о широком и вольном Доне, сравнивая его с этой прирученной московской водой, которую «и то в неволю взяли за железной решеткой…».
Раненый Григорий слышал, как на перроне вокзала врач, передавая его сестре милосердия, назвал место, куда им следовало ехать:
– Глазная лечебница доктора Снегирева! Колпачный переулок.
Это отнюдь не вымышленные наименования – и лечебницы, и московского переулка. За минуту, взяв в руки увесистый том суворинского издания «Адресной и справочной книги на 1913 год», не без основания называвшейся «Вся Москва», узнаю, что лечебница глазных болезней доктора К.В. Снегирева действительно располагалась в Колпачном переулке, 11. Этот тихий московский уголок на Покровке предстал тогда впервые перед Григорием Мелеховым (как и перед глазами девятилетнего Миши Шолохова) безлюдным. Сюда ночью долетали гудки паровозов с близкого Курского вокзала.
«Около трехэтажного дома извозчик остановился…»
Пройдя в Колпачный переулок и остановившись у здания под № 11, вы увидите выстроенный в начале века в стиле неоклассики трехэтажный дом с поднятыми над землей на уровне второго этажа полукружиями колонн, декоративными балкончиками, скорее похожий на жилой дом, чем на лечебницу. Возле него зеленеет типично московский небольшой сад, также упомянутый в романе: «К глазной лечебнице доктора Снегирева примыкал маленький садик». И он, как пруд, также не понравился Мелехову – здесь не было лесного приволья. Среди стриженых деревьев, прогуливаясь, больные слушали переливы церковных звонов Москвы.
Это и есть место, подробно описанное в романе «Тихий Дон», где произошло духовное перерождение верноподданного казака в стихийного бунтаря. Забурливший в груди протест впервые проявился в другой московской лечебнице, куда направили Григория Мелехова залечивать старую рану.
Адрес и этого госпиталя указан в романе, но не столь определенно, – Тверская улица. В этом госпитале в присутствии особы «императорской фамилии» произошел всем известный по роману эпизод, когда Григорий позволил себе дерзкую выходку, попросив «у императорской особы» разрешения «сходить «по малой нужде»».
На