Но этого не случилось.
Он скитался от трактира к трактиру, изредка встречая помощь от неравнодушных жителей. Кто-то давал ему кров на пару ночей, кто-то угощал ужином и выпивкой. Но вскоре все словно открестились от нерадивого первого Миротворца, перестав узнавать в нем былого героя.
Полгода неразумной жизни подвели его к опасной черте. Его не раз грабили, избивали, несколько раз оставляли умирать прямо на улице. И чтобы как-то справиться с этим унижением, Рей пил еще больше.
В Ул-Кассан он попал случайно. Когда кончились все деньги, как и милость народа, Рей отправился в путь без начала и конца. Так как не было денег, не было и выпивки. То был путь отрезвления.
В один из особо тяжелых дней, когда лихорадка от отсутствия привычного алкоголя смешалась с воспалившейся ненавистью к себе, голова Рея готова была взорваться. Он как раз пришел в деревню вблизи города Кассандры на востоке Джахары, наткнулся на заброшенный дом, рядом с которым валялось несколько поваленных деревьев. Эти деревья он принялся рубить мечом, физической усталостью надеясь уморить себя так, чтобы прошла лихорадка да отступили тяжелые мысли.
Этого оказалось мало. Рей вошел в пустующий дом и начал заниматься тем, чем не занимался уже давно – уборкой. В процессе вскрылись прогнившие доски пола, проплешины в стене, обветшалость потолка. Сколько прошло тогда дней он не знал, но когда сруб оказался вполне пригодным для жилья, лихорадка уже отступила.
Рей пил воду из лесного родника, ел лишь то, что смог поймать, спал на жестком полу на еловой подстилке. И когда он все-таки подсчитал, сколько времени провел в неизвестном ему месте, оказалось, что прошел уже месяц. Итого – семь месяцев после увольнения. Ни Дикоя, ни – бесы бы с ней – Эльвиры.
Конечно, потом они нашли его, поговорили, обсудили все. И из всех нравоучительных, сочувствующих и прочих бессмысленных разговоров было ясно одно – назад его не ждут. История первого Миротворца Коттерштейна была окончена.
И потянулись абсолютно обычные месяцы спокойной жизни, от которой, как выяснилось, Рей успел отвыкнуть. Когда одинокое существование в деревне отметилось на календаре десятью месяцами, Рей окончательно смирился. Ему хватало, что Дикой, Эльвира и порой малышка Хенна навещали его. А когда не было их, приходила Лима, а до нее женщина с именем, которое Рей уже забыл. Но Лима держалась дольше первой – характером она покрепче. И более никого и ничего в его жизни не было, ни во сне, ни наяву, ни в бреду, ни в здравии. Это казалось самым лучшим исходом. Рей жил жизнь, как самый обычный, умеренно здоровый человек с претензиями прожить еще пару десятков лет, а после тихо скончаться от старости.
Но эта бессонная ночь нарушала весь порядок. Она беспокоила, травила душу. То ли ярким лунным светом – колдовским сиянием, то ли воем ветра – воем волков, эта ночь несла за собой дурное знамение. И каркали вороны, не унимавшиеся целый день накануне, подтверждая опасения. Два слитных карканья, еще два друг за другом, прерывистая