– Саммер! – резко одергивает ее отец, и она вздрагивает словно от пощечины.
Я тоже напряглась: впервые после этой беды мы увиделись, и я надеялась на помощь, поддержку, не на упреки. Моя мама согласна с ними, тоже обвиняет меня? Знать-то я знала, что попала в беду, но только сейчас вполне это поняла.
– Прости, – мягко извиняется она. – Не следовало мне так говорить, но все это совсем на тебя не похоже. Джунипер рассказала нам, как это произошло.
– Бессмыслица, – говорю я. – Все это совершенно не логично.
Папа грустно улыбается мне.
– Старик кашлял непрерывно. Задыхался. Он мог упасть в обморок, мог даже умереть, а толстая женщина и та, со сломанной ногой, болтали о своем и его не замечали. Они сидели на его месте! – Я тараторю, подавшись всем телом вперед, вглядываясь в лица родителей, уговаривая маму и папу. Я чуть ли не умоляю их увидеть все случившееся моими глазами, объясняю им, как все это было несправедливо, отвратительно. Я вскакиваю, расхаживаю по камере, начинаю опять сначала, уточняю, может быть, и преувеличиваю, может быть, делаю толстуху еще жирнее, кашель – еще более мучительным. Я стараюсь внушить им то, что вижу сама: пусть скажут, что все поняли, что сами на моем месте поступили бы точно так же. Пусть скажут наконец, что я не заслужила Клеймо.
Папа следит за мной полными слез глазами. Ему все это непосильно. Мама вдруг вскочила, схватила меня за плечи. Удивленная ее порывом, я оглянулась и увидела, что парень в соседней камере уже не сидит спиной ко мне, а перебрался на постель и оттуда может видеть всех нас. Разобрал ли он что-то из моих слов? Может быть, он умеет читать по губам? Но мама еще сильнее впивается пальцами в мои плечи и заставляет сосредоточиться на ее словах.
– Слушай внимательно! – тихо, настойчиво шепчет она. – У нас мало времени. Через несколько минут придет судья Креван, тебе придется пустить в ход все свое очарование. Забудь все, чему мы тебя учили, забудь на время, что хорошо, что плохо. От этого зависит твоя жизнь, Селестина!
Никогда я не видела маму в таком состоянии, никогда от нее ничего подобного не слышала, она до смерти напугала меня.
– Мама, но ведь Боско, он понимает…
– Скажи ему, что раскаиваешься, – настаивает она. – Скажи ему, что ты поступила неправильно. Ты меня поняла?
В недоумении я перевожу взгляд на отца. Он закрыл лицо руками.
– Папа?
– Каттер, объясни ей! – торопливо требует мама.
Он медленно отводит руки от лица. Такой печальный, сломленный человек. Что я наделала? Я всем телом прижимаюсь к маме. Она подводит меня к столу, усаживает на стул.
– Но если я скажу, что поступила неправильно, значит, я заслуживаю Клейма.
Папа наконец вмешивается в разговор:
– Если