Я прочистила горло и автоматически поправила петлю на шее.
– Хорошо закрепила? – кивнул он на крюк в потолке, на котором раньше висела люстра.
– Ага…
– Ну-ну. А чего такой способ примитивный выбрала? Прикинь только: язык до груди, глаза вылезут, зелёная вся, в рвоте и… других неприятностях. Хочешь, чтоб тебя такой запомнили? Хоть бы вены вскрыла, что ли, всё утончённее, чем вот это.
– Спасти могут! – принялась я защищаться. – И от таблеток откачать можно, а стреляться мне не из чего! Из окна броситься не могу, я высоты боюсь. Извини уж, что есть, зато с гарантией.
– А-а, ну да.
Он умолк и снова прошёлся по мечу. Тряпочкой. Я тоже молчала. Не кофе же ему предлагать, в самом деле!
– И на себя посмотри, – продолжил ангел, окинув меня таким презрительным взглядом, что мне немедленно захотелось дать ему по морде. – Кто ж вешается в розовых тапочках и пижаме, а? Хоть бы платье симпатичное надела, бельё там кружевное, причёска-помада. Маникюр бы сделала. Кстати, когда ты его делала в последний раз?
Я стыдливо спрятала руки с обгрызенными ногтями за спину.
– Три месяца назад… Да какое тебе дело вообще?!
– А надо раз в две недели! – Он положил меч на подоконник и посмотрел на меня в упор. – Выкладывай. Что случилось-то?
Я порывалась послать его подальше, но… кому ещё расскажешь?! Быть может, это мой последний шанс излить душу. Хотелось разразиться слезливой речью, но в голову пришло только несколько слов:
– Я люблю одного человека. Безнадёжно.
Ангел понимающе покивал и спросил:
– А он об этом знает?
Я опешила.
– Он?.. Ну… нет… то есть… просто я… в смысле, он… там сложно всё.
– Сложно – это интегралы на уроках математики брать. А для того, чтобы пойти и поговорить с человеком, у тебя всё есть: и голос, и ноги. Заметь, этим тоже, увы, не каждый наделён.
– Как это – поговорить?! Нет-нет-нет!!! Лучше смерть!
– Да я уже понял. В мире людей трусов и лентяев на квадратный метр больше, чем тараканов.
– Что-о?
– Что слышала. Конечно, повеситься – это раз плюнуть! Прыг – и готово. А поговорить, признаться, в глаза посмотреть – тут смелость нужна, уверенность.
– Ты хочешь сказать, что я трусливая и неуверенная?
– Я-то ничего не хочу, ты сама уже всё сказала.
Мы помолчали. Я теребила верёвку, он разглядывал свои руки в чёрных перчатках. Потом поинтересовался:
– А у тебя мечта есть? Страсть, увлечения? Музыку пишешь, сарафаны шьёшь, игуан разводишь?
– Да… у меня было много мечт… мечтаний.
– Сбываются?
– Ну… через раз. Да какая разница, говорю же, я люблю…
– Что ты заладила: «Люблю, люблю»! Я вот жареные хвосты саламандр люблю, а их знаешь, как достать сложно? Только контрабандой. Короче, слушай.
Ангел простучал сапогами по линолеуму, оставив следы грязи. Вот зараза, я ведь только сегодня утром полы вымыла! Отодвинул от стола стул, сел, переложил в сторону стопку книг и сделал приглашающий жест:
– Может, присядешь?
Мне даже в голову не пришло возмутиться тем, что меня в собственном доме за собственный стол приглашают присесть. А вы как поступили бы, если бы к вам за секунду до самоубийства заявился ангел смерти с мечом в руках и принялся читать нотации?! Вот и я сняла петлю с шеи, закинула её на крюк, слезла с табуретки, придвинула её к столу так, чтобы оказаться точно напротив неожиданного собеседника, и села.
Он щёлкнул пальцами. На столе вспыхнуло пламя, и появились два жёлтых, старых на вид свитка. Поморщившись, ангел смахнул огонь и сдул на пол пепел.
– Как же у нас любят эту мишуру… – буркнул он и продолжил уже деловым тоном: – Есть предложение. Если ты его примешь, выиграем оба. Объясняю. Вы своими самоубийствами рубите нам месячные и годовые планы под корень. Одна душа самоубийцы автоматически снижает показатели на пять обычных душ, но забирать вас всё равно надо, деваться некуда. Плюс вы не внесены в план, и работать нам приходится внеурочно. Запарка нереальная. В результате под конец года попадают все. Отчёты горят, зарплату режут, об отпуске и подумать нельзя.
Я невольно прониклась сочувствием. И правда, выглядел он ужасно замордованным, особенно вблизи.
– Может, кофе хочешь? – спросила я, вспомнив, наконец, кто в доме хозяйка.
– Не откажусь, – вздохнул ангел.
Пока я возилась с кофеваркой, искала печенье в шкафу и накрывала на стол, мой гость тщательно сверял записи в обоих свитках.
– Теперь ты, – произнёс он после того, как чашка опустела. – Молодая, красивая и, в принципе, ещё можешь жить и жить. Но дело твоё, открыто вмешиваться не имею права. Реальный отведённый