В святую книгу он на кровь лозы запрета.
Нет, с пьяной бородой и чашею в руке
Он славил бы вино в благих строках завета.
Произнеся это, Халид разразился рыданиями, сказав, что за эти-то стихи его и отправили на галеру. Ибо халиф, который есть защитник истинной веры и посланец Пророка на земле, определил, что всякого, кто оскорбит Пророка или исказит его учение, ждет строгая кара; озлобленный наместник понял, что лучше всего ему свести счеты под видом правосудия.
– Но я надеюсь, что все это продлится недолго; ибо моя родня могущественнее, чем его, и в милости у халифа, и потому близко мое освобождение. Оттого тут никто на корабле не смеет коснуться меня бичом; они знают, что нельзя безнаказанно подымать руку на того, кто в родстве с самим Пророком.
Орм спросил, когда жил Пророк, и Халид сказал, что было это больше чем триста пятьдесят лет тому назад. Орм сказал тогда, что этот Пророк и в самом деле, видно, был могущественный, если все еще в силах защитить своих родичей и до сих пор решает, что пить его народу. Ни один человек у них в Сконе не имел такой власти, даже сам конунг Ивар Широкие Объятия, который был самым могущественным человеком из всех, кто там жил.
– Хотя ясно, – добавил он, – что у нас никто не лезет в чужое питье, будь он хоть король, хоть нет.
С тех пор как Орм получил в товарищи Халида, он сильно продвинулся в арабском, потому что они все время разговаривали и им было что рассказать друг другу; и спустя какое-то время Халид пожелал узнать, где лежит страна Орма и как он попал сюда. Орм рассказал Халиду о походе Крока и как он сам попал на борт и о том, что случилось потом. Рассказал все, как мог, а после добавил:
– Многое из этого произошло из-за нашей встречи с тем иудеем Саламаном.
Должно быть, этому человеку сопутствует удача, ведь он освободился из плена; и покуда он был с нами, и у нас тоже все ладилось. Он говорил, будто он могущественный человек в вашем городе Толедо, там он серебряных дел мастер и величайший среди скальдов.
Халид сказал, что хорошо знает Саламана, ибо его серебряные изделия славятся повсюду; скальд он тоже хороший, но только для Толедо.
– И не так давно, – сказал Халид, – я слышал, как его стихи распевал бродячий певец с севера; в них он описал, как попался в лапы астурийского маркграфа и как тот его мучил, и как он потом освободился и привел диких разбойников к его крепости, как ее взяли, а маркграфа убили, и надели его голову на шест и оставили для ворон и унесли все его сокровища. Песнь вышла хорошая, в его стиле, хоть и без той сладости, что принята у лучших стихотворцев в Малаге.
– Он не скуп на подвиги, – сказал Орм. – Но если он мог совершить столько ради мести недругу, то наверняка сумеет что-нибудь сделать, чтобы отплатить за помощь друзьям. Мы освободили его из рабства и взяли ту крепость и совершили его месть; и если он правда могущественный человек у себя в стране, он мог бы сослужить нам, сидящим тут, ответную службу. Ибо иного способа освободиться я не