В зимовейке два окошка. Одно впереди, другое по правой стороне. У левой и правой стен – полати. Потолок и пол из отёсанных плотно сколоченных брёвен, сохранявших тепло в холодную погоду. Между полатями, под окошком, стоял столик с лавкой. Словом, добротное таёжное, с любовью сделанное вдали от большаков жилище.
– Что, Матвей Прокопьич, исправно сена заготовил? – спросил Ермолай, поправляя на плечах ещё не просохший дождевик. Его все на деревне, от малышни до стариков, звали Ермохой
– На скотину хватит.
– Мы с Матрёной тоже, вроде, запаслись. Несколько стогов успели сметать, покуда удалось выкроить время.
– Сводки слушаешь, Матвей Прокопьич? Я каждый день к сельсовету специально шлёпаю. Постоять у столба. Послушать, чего Левитан говорит. Каждый день идут ожесточённые бои. Наши отступают. Я так кумекаю. Это ожесточённые, покуда наши основные силы не подошли, это, скорее всего, наш такой план, такая стратегия. Заманить германцев поглубже и вдарить со всех концов! Они, сволочи такие, надеялись на неожиданность, но и мы ведь не лыком шиты. Русский мужик долго заправляет, но быстро едет! Сейчас соберём силы со всех концов страны и точно врежем так, что ошмётки от германцев полетят. Били их не добили в первую мировую. Сейчас точно добьём, – Ермоха замолчал, яростно зачесал пятернёй седую плешь на голове. – Как думаешь, Матвей Прокопьич, к концу года управимся?
– Что? С чем? – не поняв, спросил Матвей.
– Я говорю, к концу года с германцем-нападанцем-засранцем управимся?
Соседу, видно, очень хотелось, чтобы Матвей Прокопьич что-то сказал утвердительно, согласно кивнул или как-то отреагировал в этом роде, но тот молчал. Молчал, будто не слышал вопроса соседа. Ермоха тоже замолчал, перестав тараторить. Тоже задумался о чём-то. Опустил голову, разглядывая под ногами землю. Встрепенувшись, поднял лицо, глядя на тоже задумавшегося Глушака.
С неба стал накрапывать дождик. Сопки за селом заволокло туманной проседью. Погода опять портилась.
– Слышь, Прокопьич? Может, того? – щёлкнул себе двумя пальцами по кадыку. – Самогонки? По чарке?
– Нет. Спасибо, – отказался Матвей. – Ужинать пойду. Валюха ждёт.
– Перед ужином-то маленько!
– Нет-нет! – решительно отказался от выпивки Матвей.
Ермоха опять почесал плешь, приговаривая сам себе: – Ладно, я тоже пойду. Может, Матрёна сподобится налить? С соседом без проблем бы налила, а теперь голову ломай, с какого бока к ней подкатить?..
Прежде чем войти в сени, Матвей оглянулся с крыльца на удалявшегося от калитки, обходя лужи, соседа. Тот жил за несколько изб. Походка у Ермохи какая-то смешная, подпрыгивающая, будто не по земле, а по кочкам ступал. И руками размахивал, будто о чём-то рассуждая вслух сам с собой. А может