5
– Сейчас мы будем проходить определение функции в точке.
Надя вела урок у одиннадцатого «А». Она пошла к доске, повернулась к классу спиной, взяла мел.
На задних партах ей мешал шум. Она обернулась.
– Кто разговаривает? Зараев, ты?
Надя решительно двинулась к задней парте.
Егор Зараев быстро спрятал телефон под парту. Слева же Рубцов продолжал быстро жать кнопки.
– Рубцов, убирай телефон.
Тот нехотя исполнил требование преподавателя. Зараев ухмылялся, нагло и самодовольно глядел на Надю. Он был брюнетом, немного полноватым.
– Надежда Игоревна, а я что? А я в домике.
Класс зашумел, кто-то засмеялся.
– Ты записывал пример, который я показывала перед этим?
– Да.
Зараев кинул взгляд на тетрадь. Надя взяла тетрадь.
– Тут нет половины примера.
– Я перепишу у Ларионова.
Надя хотела дать нарочно сложное задание нерадивому ученику, но вспомнила, что администрация не рекомендовала ставить двойки ученикам ни в коем случае и решила:
– Ладно, записывай пока то, что я показываю на доске.
Класс немного гудел.
– Тише! Пожалуйста! – повысила голос Надя.
В конце четвёртого урока она вышла из класса, собираясь пообедать, и наткнулась на мужчину в бежевом плаще и костюме с красным галстуком. У него была сверкающая лысина, крючковатый нос и неопрятные чёрные волосы. Ему было пятьдесят пять лет.
– Надежда Игоревна? Вас-то мне и надо. Я папа Насти Мерцаловой. Моя дочь плачет уже второй день подряд в подушку, потеряла сон.
– Что случилось с Настей? – перепугалась Надя.
– Вы издеваетесь? Вы травите целенаправленно мою дочь!
– Я?! Как же?
– Вы поставили ей две тройки подряд.
– Но три – это не два. И потом последнюю тройку я сильно натянула. Настя часто не слушает меня на уроках, отвлекается.
– Отвлекается? Это потому что вы не можете установить нормальную дисциплину в классе! Это дискриминация отдельно взятой личности. Моя дочь уверяет, что вы натягиваете оценки любимчикам, а тем, кто вам пришёлся не по душе,