Каждому дарили добрые подарки. Парки, лёгкие камлейки, бисер. А каланья шкура над огнём сушилась. Дым костра кружился струйкой тонкой и, срывая огненные искры, улетал, прощаясь, вверх. Лица оживлённые, румяно-белые. Волосы, глаза черны, как ночь.
Чинтаячь не стал задерживать Алёшу, племя выбрало его вождём. И с согласья Тукку, что томился в дрёме, получил в подарок лодку. Приближаясь к острову в удачную погоду, маялся в неясности решений, словно прорицатель древности Гелен10. Он не знал, что будет дальше. Робкие мечты, как слёзы Гелиады,11 на песок упали янтарём.
У индейцев
Может быть, шумели грустно ветки. Долго брёл Алёша по лесам. В дебрях, где сплетают ноги травы и журчит в ручьях хрустальная вода, пепелище сразу не заметишь, даже если пристально искать. Жизнь всегда залечивает раны, красотой скрывая бремя тяжких бед. Восхищённый ласковой природой, он прижался к дереву спиной. Где-то в кронах заливались птицы. Песни звонкие и мелодичные вниз слетали голосистым гимном, точно ладовый незримый Глас12. Созерцал Алёша мир с улыбкой страстной. Вместо птиц он видел добрых Альв13. Там, в лучах небесного чертога, засияли их божественные лики. Наш моряк не слышал хор верховный, он устал, глаза на миг закрыл.
В чаще леса на него смотрели, наблюдали за движениями. Тетиву натягивали чьи-то руки, чтоб послать мгновенно стрелы. С двух сторон слегка касаясь шеи, грозные древки воткнулись в дерево. В шлёмах страшных с криком жутким выскочили вдруг индейцы. Не успел матрос от сна очнуться, как попал в коварный плен.
За спиной скрутили руки властно. Вниз направились по склону. Лица выкрашены чёрной краской, возле глаз лишь белый контур. Бросили несчастного на дно каноэ. Плыли быстро, грянув вёслами. Через час пристали к острову. Под зловещий барабанный бой на поляне в ритуальных плясках тени вились над землёй.
Так индейцы провожали солнце и встречали птицу грома, повелительницу молний. Встали возле бога с волосами из медвежьей шерсти, с крыльями из птичьих перьев. Бог всегда приносит им удачу. Как сегодня совершив набег, захватили в плен чужого человека, чтобы снять в награду скальп.
Пусть укажет вождь, что делать с ним. Моряка, ударив в спину, повели на суд. За широкий ствол сосны привязали крепким жгутом, и воинственно крича, каждый воин метил томагавком в дерево, вонзая у виска. Ждали, что умрёт от страха, задрожит в коленях жалкий раб. Выстоял Алёша, как скала.
Хмурый вождь отставил казнь. Приказал не трогать чужака, и сказал своим собратьям:
– Раб