Генрих вдохнул запах волос Элбурги, нежно пропустил между пальцами мягкий локон, потом склонился над ней и поцеловал ледяное чело.
– Мне было четырнадцать, когда мы встретились. – У него перехватило горло, и пришлось откашляться, чтобы вернулась способность говорить. – Она была совсем девочка, сладкая, как яблочный цвет, только что приехала из деревни. Другой такой у меня не будет.
– Соболезную тебе, – снова пробормотал Амлен. – Я знаю, что́ она значила для тебя. – В порыве сочувствия он стиснул плечо брата, и какое-то время они стояли молча. Потом Амлен спросил: – А что будет с малышом?
Генрих судорожно вздохнул:
– Заберу его в Вестминстер. Будет воспитываться вместе с другими моими детьми. Я в любом случае собирался это сделать. – Скрепя сердце он покинул покалеченное тело Элбурги, предоставив его заботам женщин, которые должны были подготовить покойницу к отпеванию.
В нижней комнате его маленький сын сидел на коленях у няни и вертел в руках лоскут от одеяла. Голубые глаза смотрели удивленно и настороженно.
– А мама еще спит? – спросил он.
Генрих порывисто взял его из рук няни.
– Мама больше не может заботиться о тебе. Ты будешь жить со мной, – ответил он. – У тебя есть братики, с которыми ты будешь играть, и много слуг станут присматривать за тобой. Хочешь покататься на настоящем коне?
Мальчик прикусил нижнюю губу, но с готовностью кивнул. Генрих недобро покосился на Амлена. К его скорби добавилось раздражение.
Брат понял, что невольно навлек на себя королевское недовольство. Когда чувства овладевали Генрихом, он становился слабым и легко отдавался на волю обстоятельств, но терпеть не мог, если другие замечали его уязвимость.
– Я не помню своей матери, она умерла при родах, подарив мне жизнь. Но отец заботился обо мне, признал меня своим сыном. Хотя я и не имею прав наследования, но всегда любил и уважал его, ты же знаешь.
Генрих едва заметно кивнул.
– Знаю, – сказал он и печально посмотрел на сидящего у него на руках сынишку. – Это дитя – все, что осталось у меня от его матери. – И внезапно ринулся к выходу из дома.
На улице шел снег, и Генрих спрятал ребенка под своей теплой меховой мантией. Амлен поспешил за королем, прикрыл дверь и приказал страже разогнать собравшуюся толпу зевак.
Когда опустились сумерки, Алиенора отложила рукоделие, чтобы дать глазам отдохнуть. Тусклый зимний свет не благоприятствовал вышиванию, но повторяющиеся движения иглы, создающие рисунок, всегда помогали ей думать.
– Госпожа, могу я что-нибудь сделать для вас? – заботливо поинтересовалась Изабелла де Варенн, которая провела с королевой весь день.
Маленький Вилл прикорнул рядом, зарывшись в складки ее плаща. Он как заводной неугомонно носился по