Тоска по твоему миру. DoRaH

больше ягод вишни, как раз подходили бы для украшения. Кто знает, может, мы бы и нашли что-то, если б мои родители не догнали нас раньше.

      Кофе чернел на дне кружки, отдавая свою бодрость.

      Утренний мороз всё также колол красные щёки мимо проходящих людей. Сугробы за ночь выросли на пару сантиментов. Солнце светило необычно ярко. Оно растапливало снег, и тот хлюпал под подошвой.

      Над городом гудит вертолёт. Погода лётная. В северной части страны небо кажется более синим, чем во всём другом мире. Если хорошо присмотреться, то можно разглядеть в нём глубину океана. Тогда становится ясно, почему сверху падает столько кристалликов воды по ночам.

      Мел со стуком коснулся тёмно-зелёной доски и, стираясь об неё, оставлял белый рисунок нового уравнения. Испачканный в чернилах шарик переносил его в тетрадь с лихорадочной точностью.

      Одноклассники, как только прознали, что весной я уеду на море, стали завидовать. Многие из них видели пальмы и пески только на фотографиях. Одна девушка даже попросилась поехать вместе. Конечно же она шутила, но я всё равно ей отказал.

      «Нам будет тебя не хватать», – сказала Фая. Мы вдвоём дежурили по кабинету после уроков. Мои руки поднимали стулья и сметали веником сор с пола. Напарница вытирала доску. Вода из большой синей бочки лилась в ведро, на дне которого плавала серая тряпка.

      Чистящее средство пахло лимоном. Фая взялась за швабру. Пол становился мокрым, его бардовый цвет стал более насыщенным. На нём образовывалась мыльная пена.

      Мои губы спросили: «Ты когда-нибудь признавалась в любви?». Фая рассмеялась. Она ответила, что признавалась много раз. Одному и тому же человеку. А он ей – никогда.