Клайд был очень общительным. Говорил с такой страстью и увлеченностью, что, порой, забывал обо всем на свете, что не касалось его рассказа. Он начинал говорить о каком-либо клиенте, который заходил вчера, тут же сбивался фразой «ой, я же хотел рассказать другое, пока не забыл», но, в итоге забывал и это, смеялся и провожал меня к выходу, вспоминая, что мне нельзя опаздывать на работу.
Я никогда у него не стригся, мой единственный торчащий хохолок на голове мне не мешал и рос очень неохотно. Иногда, бывало, Клайд состригал его до определенной длины легким движением ножниц, что занимало у него не больше секунды. Я бы и никогда о нем не узнал, но очень уж он любил знакомиться с новыми жителями города. Но выходил на прогулку он крайне редко, поэтому знал лишь тех, кто ходил мимо его скромной обители ножниц и расчесок.
После парикмахерской следующей остановкой была булочная старушки Висси, добродушной кошечки с серебристой шерсткой. В силу возраста, она немного полиняла, шерсть на ушках немного свалялась, но выглядела она хорошо для своих лет. Она, как и Клайд, встречала меня на входе. Отвечала мне приветствием на приветствие, угощала кусочком пирога со словами «ты же опять не завтракал, уж я-то знаю» и уходила на кухню, получив взамен слова благодарности. Сегодня она попросила меня зайти к ней после работы и помочь с новой печью, которую ей привезут днем. Естественно, я не мог отказать ей. Раз в месяц она просила меня о небольшой услуге, я привык к этому и не мог, да и не хотел, сказать «нет» старушке Висси.
Дальше мой путь не терпел остановок, я добирался быстро, проходил через пост охраны и шел к своей съемочной площадке. Утром на киностудии было довольно пусто, редко доводилось увидеть кого-то и поздороваться. Я точно знал, что те два часа до прихода актеров, позволяют мне полностью занять любую декорацию, любые установки и аппараты. Два часа разминки, тренировки, оттачивания навыков. Это именно то, что мне было нужно. Я всегда пользовался страховкой, как обязывал мой контракт, хоть и не всегда видел в ней необходимость. Может, звучит немного безумно, но страх перед опасностью заставлял меня действовать осторожно, максимально сосредоточиться и дерзнуть попробовать что-то новое. Развиваться никогда не поздно, так ведь?
Не скажу, что я общителен и имел много друзей. Напротив, я частенько слушал, когда кто-то очень хотел мне поведать какую-либо историю, понимающе кивал (в редких случаях не соглашался, пытался что-то доказать и объяснить) и дальше занимался своими делами. Едва ли нашелся бы хоть кто-то, кто мог бы поделиться секретом со мной