– Малкольм Тернер… все, готово.
Вдруг в шкафчике под телевизором послышался глухой одиночный стук. К моему сожалению, Джейсон тоже услышал этот звук:
– Что это было?
– Это? Понятия не имею.
Я открыл шкафчик. Там стоял тот самый сундучок, но на этот раз он был открыт! Не знаю, сам он открылся или мое имя было паролем (если он был заколдован), но он действительно был открыт. Внутри сундука лежал маленький сверток старого пергамента. Я развязал узелок и развернул листок. На нем была странная надпись, которая меня отключила на несколько секунд, и я замер. Там было написано: «На языке отшельников из древнего мира „Малкольм“ – значит „странник“».
Теперь я убежден, что все события за последние три дня точно были не случайны. Это послание для меня, и оно определенно что-то значит. И что это за отшельники? А что еще за древний мир? Есть еще какой-то мир?
Мой гость оказался слишком любопытен и прочитал записку, стоя у меня за спиной:
– И что это значит?
– А тебя не учили, что читать чужие письма нехорошо?
Он виновато опустил уши и посмотрел на меня таким взглядом, каким домашние питомцы выпрашивают что-то вкусненькое со стола. Я смягчился:
– Не делай так больше.
– Извини. Больше не буду.
Он взял документы с журнального столика и отправился к выходу. У самой двери он остановился и, перед тем, как выйти, сказал:
– До свидания. Счастливой дороги.
И он закрыл за собой дверь. Мне же вовсе было не до эмоций. Что бы это могло значить?
Я снова забрался на крышу. Закат был в самом разгаре: все небо охватил бархатный оранжевый свет. Ветер уже улегся, а листья неподвижно нежились под последними лучами заходящего солнца. Прохожие шагали к своим домам, завершив последние дела на сегодня, а я вновь, вот уже второй вечер так и не притронулся к книге и гитаре. Да и не тянуло, если честно. Мне, как и прежде, нравилась картина уходящего дня, но сегодня она была особенно прекрасна. Почему? Может, потому что моя жизнь изменилась. Завтра я отправлюсь в путь. Больше никаких мещанских забот, только дорога и весь мир впереди. Я сидел там, на крыше, и ясно видел, кем я был, кем стану в ближайшем будущем, и кто я есть сейчас. И тут я понял, что время, которое я так страстно желал остановить, всегда будет идти для меня и каждого живого существа в мире. Оно вечно для одной лишь природы, а для нас оно отмеряно частями. Оно делит нашу жизнь, рисуя границы. Порой они четкие и ясные, порой не очень, а иногда их настолько невозможно рассмотреть, что кажется, будто их нет вовсе, но они существуют. Перекликаются, пересекаются, возвращают назад или заставляют прыгнуть далеко вперед, но они будут всегда. Они неизбежно имеют как начало, так и конец. Время, которое отмеряно одному, всего лишь кусочек огромной мозаики, которая растет каждый раз,