Использование земель в сельскохозяйственных целях далеко не везде составляло основное ядро фронтирной экономики. В Канаде, где отсутствовали участки такого же уровня плодородия, как на равнинах Миссисипи, а прерии не годились для ведения хозяйства, нападение белых на дикие пустынные земли и на их обитателей не было сельскохозяйственной колонизацией семьями поселенцев. Ранний канадский фронтир представлял собой смешанную среду ружейных охотников, звероловов-трапперов и торговцев мехами. В XIX веке этот фронтир сохранил свой коммерческий характер, но был переформатирован на капиталистический лад. Торговля мехами, рубка деревьев, разведение скота стали организовываться индустриально, в форме крупных производств, требующих значительных инвестиций. Основную физическую нагрузку по эксплуатации природных ресурсов несли на себе не самостоятельные пионеры-поселенцы, а наемные работники89.
В противоположность канадскому фронтир в США долгое время был ареной перманентных конфликтов из‑за пригодных для аграрных целей земельных участков. Именно это обстоятельство, а не христианская убежденность в собственном превосходстве и не расистские воззрения, придавало особо острый характер борьбе между коренным населением и пришельцами. Торговые контакты могут быть межкультурными, тогда как контроль над земельными участками – это вопрос «или – или». Европейские понятия о собственности, которые разделяли пришельцы, оставляли мало места для компромиссов.
Можно ограничиться простой формулой, согласно которой европейские понятия о собственности являются индивидуалистическими и основанными на экономике обмена, а индейские – коллективистскими и основанными на экономике общей пользы, – хотя эта формула и упрощает