А Ада только качала головой – в душе ей было приятно, что теперь они уважают ее еще больше – она чувствовала это. Ведь никто из них не попытался что-нибудь сделать, а она, пусть и по-глупому, но попыталась. А геройство, пусть даже и глупое, у нас всегда в почете. Или своим теперешним беспокойством они прикрывали стыд за собственное бездействие?
Как бы там ни было, но Ада думала не об этом. В тот момент, когда разогнавшаяся иномарка вполне могла сделать из нее новое дорожное покрытие, что заставило ее выскочить на мостовую? Зачем она подняла руку, словно стремилась удержать несущуюся вперед тонну металла? А главное, в тот момент она единственная почувствовала что-то странное: как машина наткнулась на невидимую преграду и откатилась назад. И что этой преградой стала сама Ада. Но разве это возможно?
Быстро простившись с ребятами, она сказала, что пойдет домой. Упрямо отклонив их предложения проводить ее, Ада развернулась, посмотрела по сторонам, перешла мостовую и пошла обратно.
Нет, она вполне могла бы преспокойно направиться в библиотеку, но еще несколько часов находиться под пристальным вниманием одногруппников, слышать их тайно-осуждающие шепотки за спиной и ловить переживающие взгляды было выше ее сил. Ада не хотела чувствовать себя неловко, поэтому и отправилась домой. Теперь ей есть чем заняться: снова и снова она будет перематывать в своей голове новую ленту полученных впечатлений. Ну что ж, это даже неплохо, если она сможет реже вспоминать смерть отца.
Когда девушка уже была в квартале от места несостоявшегося дорожного происшествия, в кармане Платона Сергеевича зазвонил телефон:
– Она воспользовалась своей силой, – сказал голос, не представляясь. – На благо. Спасла от верной смерти ребенка. Вы не ошиблись.
Триумвир ничего не ответил. Сидевший напротив него Петр так и вцепился в него взглядом:
– Что? Она применила силу, да? Я же говорил!
Пожилой человек поджал губы и сухо сказал:
– Она спасла ребенка. Ее сила послужила добру.
К его разочарованию, эта информация не только не успокоила, но еще больше разъярила Петра:
– Добру? Как она может служить добру?! Оставляя ее в живых, вы теряете время. Что, если, осознав свое могущество, она начнет выбирать – кого спасать, а кого наказывать? Миловать или карать? Это будет в миллион раз хуже, чем если бы она совершала только зло! Как вы не понимаете!
Платон Сергеевич медленно спрятал телефон обратно в карман пиджака.
– А разве мы поступаем по-другому? – медленно спросил он, только вопрос относился совсем не к Петру. – Выбираем, кого миловать, а кого карать?
Петр на секунду опустил голову, но тут же снова устремил взгляд на шефа:
– Это другое.
Этим вечером Аде было как-то неспокойно. Надо было все-таки подготовиться