Первоклассная учительница, дракон и его сын. Лариса Петровичева

головы лежащего растекалась кровь. Когда я увидела, что именно надвигается к Нику, то меня снова потянуло в обморок. Это был медведь – конечно, если существуют медведи ростом до третьего этажа, с двумя головами и длинными змеиными хвостами. Хвосты прищелкивали и били по траве, Ник стоял между медведем и мной, и палка в его руке казалась настолько смешным и нелепым оружием, что было больно смотреть.

      Вот, значит, чей взгляд лежал на моей спине. Вот как выглядит прорыв чудовищ в этом мире.

      – Ник… – едва слышно просипела я, не чувствуя своего тела ниже спины. – Ник, беги…

      Особняк Кайлена в десяти минутах отсюда. Что, если такие медведи уже врываются туда?

      Ник вскинул свою палку, и в ту же минуту сверху рухнула струя огня – выбелила мир и окончательно отправила меня во тьму.

      Глава 4

      Пик. Пик. Пик.

      Что-то механически пищало справа, и, прорываясь сквозь мрак к этому писку, я понимала, что все-таки жива. Постепенно за писком пришла прохлада, свежий воздух, пахнущий лекарствами, и ощущение собственного тела.

      Вместо ноги был сгусток жгучей боли. Я сразу же вспомнила и чудовище в парке, и то, как оно волокло меня по траве, и Ника, вставшего перед ним во весь рост с нелепым оружием.

      – Ник? – негромко позвала я, и незнакомый голос сразу же откликнулся:

      – Медира Юлия?

      Я открыла глаза и увидела, что лежу на койке, окруженная незнакомым медицинским оборудованием. Посмотрела вниз – левая нога была заключена в нечто, похожее на сверкающий чехол. Мужчина в белом склонился надо мной, провел чем-то металлическим над лицом и довольно улыбнулся и показал мне два пальца:

      – Сколько?

      – Два, – ответила я. – Что случилось? Где Ник?

      Лицо врача потемнело, словно я напомнила ему о том, что началась война.

      – Прорыв. Первый за триста лет, – ответил он. – Драконы до сих пор выжигают чудовищ.

      Его голос неожиданно дрогнул, и мне подумалось, что этот доктор тоже подумывал об отмене драконьих привилегий вроде выделенной полосы для транспорта.

      – А Ник? – повторила я. – Ник Хоннери, журналист, мы с ним были в парке.

      – Жив, – ответил врач. – Отделался царапинами, но не хочет уходить.

      – А моя нога? – спросила я, и по ноге тотчас же разлилась очередная волна боли. Врач указал на чехол и ответил:

      – Регенерируется. К вечеру сможете пойти домой.

      – А дракон, который нас спас… Кто он?

      Во взгляде врача теперь было искреннее уважение.

      – Кайлен аш ан Тан, министр инквизиции, – произнес он. – Его дом там неподалеку.

      Значит, Кайлен. Значит, будет множество вопросов о том, что я делала в парке, когда успела познакомиться с журналистом, который терпеть не может драконов, и кто вообще разрешил мне покинуть дом. Нога болела так, словно в нее тыкали факелом – неужели к вечеру все будет хорошо?

      Господи, позавчера самой большой моей проблемой была завуч! И я сейчас все бы отдала, лишь бы снова было так.

      За прозрачной