Я решил не замечать арнийца до конца путешествия. Сначала дело, потом личное. Лучший следопыт изрядно повысит шансы на возвращение из Запустения.
– Почему бы тебе не отправиться в лес? – продолжил Шрам. – Прочтешь молитву и…
– Давай вперед! – грубо перебил его Фосс. Шрам не посмел перечить, бывший наемник умел заставить уважать себя одним взглядом.
Вой раздался ближе, с противоположной стороны от дороги.
– И все же? – Я непроизвольно проверил наличие в седельных сумках пистолей.
– За ее душу молились, но там проклятые земли, – Акан махнул в сторону севера, – совсем рядом. Посему всегда держи оружие наготове.
– Но и про молитву не забывай, – вставил Оливер. – Это тебе монах говорит, пусть и бывший.
Встревоженными ни Рой, ни Фосс не выглядели. Как и Шрам. На многолюдный тракт нечисть днем не нападала. Впереди и позади нас в обе стороны двигались путники.
К вечеру мы благополучно добрались до Четвертого Приюта.
Следующие дни в дороге казались заурядными. Наш караван мирно шел на север. Тракт становился все оживленнее. К вечеру мы должны были достигнуть столицы Загорья.
Днем Сумеречье выглядело умиротворенным, чего не скажешь о ночи. Мгла, что висела темной стеной над лесом за частоколом, казалась еще мрачнее, чем раньше. Лунный свет не мог пробиться сквозь небо, затянутое тучами.
Во сне меня мучили кошмары, очень яркие, словно все происходило наяву. История с сожженной ведьмой и криками ее неупокоенной души соответствовала самым диким байкам про Запустение, какими любили пичкать друг друга по ту сторону Долгого хребта. Две ночи подряд мне слышался во сне вой мертвой ведьмы. А еще каждую ночь кто-то ходил по крыше. Или что-то. В Сумеречье никто в здравом уме не решился бы гулять в это время по кровле.
Таясь и едва слышно ступая, нечто кралось прямо над нашими головами, затихало на время, потом двигалось опять. За это я мог ручаться. Магический слух Харуза не мог обмануть. Теперь Николас Гард спал с кинжалом в руках. Другой кинжал я прятал под подушку, а на расстоянии фута на спинке стула висел пояс с двумя заряженными пистолями и бракемартом.
– Дурные сны уже есть? – Фосс пристроил свою лошадь рядом, когда покинули очередной Приют.
– Не дурные, – признался я, – страшные.
– Страшные, – согласился он. – Здесь у каждого вновь прибывшего так. Первые дни ничего, а потом начинаются кошмары. После то ли привыкаешь, то ли еще что, но кошмары больше не беспокоят.
– А что же Запустение? Как там?
– Не знаю, – сказал Оливер. – В проклятых лесах мне побывать не довелось. Шрам может рассказать.
Я выругался.
– Он не расскажет.