Мост сквозь зеркало. Алексей А. Шепелёв

может и с охотой). Как говорит кум, процесс противен – результат приятен. Потом ещё больших усилий потребовалось, чтоб убедить кума поверить мне на слово (давай ему бумажку из милиции!) и выдать мне же и опять под моё же честное слово, что не пропью тридцать пять тысяч, заработанных им, оказывается ещё в грозные и голодные годы войны, в тылу, но в поте лица, а теперь-то уж получаемых в виде пенсии, которая, по его подсчётам, является денежным эквивалентом килограмму хлеба, килограмму масла да ещё килограмму колбасы (последний килограмм он добавил совсем нехотя – видно было, что расчёты были произведены по заказу бабки, сам-то он всю жизнь всё в литрах измеряет, даже то, что, на первый взгляд, никак нельзя).

      Сотрудники были довольны сверх нормы, и, выказав мне сердечную благодарность и искреннюю признательность, на радостях предложили сообразить на троих – на них. Как знаете, денег у меня не водилось, но стаж имелся, поэтому меня и откомандировали за водкой, всучив «пока» семнадцать тысяч, только полчаса назад бывшими полфунтом колбасы в кармане у кума. Я очень невнятно возразил, что, может, майор удостоит съездить самолично или по крайней мере предоставит авто – мой рыдван только заводить минут двадцать… На что они, так же невнятно, пояснили, что майор уже «находится на отдыхе» и они без меня тоже уже отдохнули бутылочку. Короче, дело к ночи, а мне домой надо – не тут же ночевать! Велели ехать обратно в город, там в ларьке купить водки повкуснее, где на этикетке Пьер Смурнофф мигает третьим глазом как светофор после третьей.

      Однако я их надежд не оправдал, а именно: снова навестил кума, вернул ему семнадцать тонн, присовокупив к ним найденные в бардачке чёрные от мазута 500 рублей и заверив, что так же скоро верну и вторую половину, а сейчас имею другую просьбу. Дело в том, ребята, что любимый мой кум работал на спиртзаводе и ушёл в отставку, то есть на пенсию, всего шесть лет назад и не по собственному желанию, поэтому по сей день имел запас, как он говорил, лучшей жидкости на свете. Этот «золотой запас» содержался им якобы ради собственных похорон, которые всю жизнь, видимо, хотел приблизить, беспрерывно пополняя и опустошая свой клад – каждый литр, каждая капля проходила не только через его руки, но и через него самого, через все внутренности, включая даже что-то наподобие… души. Он, можно сказать, мечтал об этих похоронах как о свадьбе какой-нибудь – как будто думал: вот тогда нажрусь!

      Я, как видите, не поскупился – чего не скажешь о куме: еле выпросил! Налил две пластмассовые бутылки, большую, полуторалитровую – разбавил, маленькую – нет, и ещё я прихватил родные пол-литра самогону.

      Приехал я, изобразив чрезвычайную досаду и одновременно склонив голову, как провинившийся первоклассник, как будто мне и самому досадно и перед ними стыдно. Страждущие удивились этому (как, впрочем, и раннему моему возвращению), я объяснил, что водки не достал, что пригородный магазин закрылся,