– А вы уверены, что он ваш? – Выдал вдруг Правая рука.
Он, само собой, тоже находился в рабочем кабинете Старейшины, куда его позвали вместе с Максимом Никаноровичем.
– Петя… – Глава Дома тяжело вздохнул. Так тяжело, что пуговицы его белоснежной рубашки жалобно тренькнули, грозя оторваться. – Я не пойму, глупость она что, заразная? Ты с Максимкой случайно на крови не братался? Воздушно-капельным путем думаю вряд ли дебилизм передаётся. Ясен хер уверен! Иначе даже говорить с ней не стал бы. Невинна она была, когда мы встретились. Нетронута. Помнишь, в Суздаль мотался на встречу с членами Совета? Вот там ее и заприметил. Кружились мы почти месяц. Срок сейчас тютелька в тютельку. Да и по крови посмотреть можно. Она беременная, но не сумасшедшая. Врать не стала бы. Знает, чем чревата подобная ложь. Девка простая, без заскоков. Меркантильности в ней нет. Гадство… Как не вовремя-то… Машке рожать со дня на день, а тут это…
Старейшина откинулся на спинку кресла, уставившись на обоих своих советников хмурым взглядом. Следующие пять минут он тяжело, многозначительно молчал. Максим Никанорович и Петька-ирод тоже.
Вообще, конечно, Правую руку звали Петр Николаевич, но приставка "ирод" подходит ему больше. Можно еще "сучоныш" или "гнида". Само собой Максим Никанорович мог позволить себе подобное обращение только в мыслях. Вслух ничего такого говорить нельзя. Старейшина Петьку уважает за ум и мудрость. Прислушивается. И говнюком, между прочим, ни разу не называл.
– Ну-у-у… И-и-и-и? – С нажимом протянул глава Дома. – Кто-то что-то скажет? Или так и будем друг другу глазки строить. Я на кой черт вам обоим до хрена денег плачу?
– Позвольте уточнить… – Петька-сучоныш с умным видом сложил руки на груди, а одну коленочку закинул на вторую.
И Правая, и Левая рука сидели напротив Старейшины, но вот только Максим Никанорович себе подобных вольностей позволить не мог. Он спину держал прямо, ноги ровно. Руки – на подлокотниках кресла. А между прочим, когда в тебе живого весу под сто пятьдесят килограмм, не так просто соблюдать внешнюю субординацию. Впрочем, захоти Максим Никанорович колени друг на друга закидывать, будто девка продажная, тоже вряд ли вышло бы. Живот не даст.
– Чего именно вы хотите, Матвей Иванович? Ответьте начистоту. У вас вот-вот родится наследник. Первый и пока что единственный. Прежде, чем дойти до этого момента, вы сменили трех жен. И только четвёртая оказалась плодовитой. Теперь с улицы приходит девка, с которой вы, я извиняюсь, роман крутили, и она тоже вроде как беременная. И тоже вроде как рожать ей сегодня – завтра.
Петька-гнида замолчал, выдерживая паузу. Любит он вот это, театр устроить. Придать значимости своим словам.
– Если вам нужно мое мнение, Матвей Иванович, то я бы бастарда оставил в живых. Речь ведь об этом? Я верно понимаю? Вы позвали нас обоих… – Правая рука