– Ладно, допустим. Но если ты леший, тогда почему ты живёшь здесь, в парадной, а не в лесу, где и должны жить все лешие? Если ты живёшь здесь, – я задумчиво обвела взглядом куполообразный потолок последнего этажа, – тогда, может быть, ты… домовой?
Лицо Мирослава тут же возмущённо вытянулось.
– Да как ты смеешь! – оскорблённо выдохнул он, тут же снова запуская руку себе за пазуху. И вот я снова вижу в его руке… мой скетчбук.
В этот раз я испугалась не на штуку, скидывая с плеча рюкзак и пытаясь расстегнуть молнию трясущейся рукой.
– Как ты… Как? Как ты это сделал?!
– Домовой! – будто бы не слыша меня, возмущённо фыркнул парень, листая страницы артбука. – Я тебе сейчас такого домового покажу! И как только язык повернулся? Меня! Потомственного лешего! Что за девчонка?
Его было так много, он находился в постоянном движении, говорил и говорил, активно жестикулируя. Я не могла даже слово вставить, лишь испуганно попятившись выше на ступеньку. А он будто и не замечал ничего вокруг. Вдруг, найдя в моем скетчбуке то, что искал, он шлёпнул его на ступеньку между нами, рывком скинул с себя джинсовку и… вывернув её шиворот-навыворот, нацепил обратно. Я даже пикнуть не успела, когда он рывком притянул меня к себе, крепко прижимая к груди.
А после прыгнул. На мой. Скетчбук.
И мы тут же ухнули вниз.
В лицо ударил прохладный влажный воздух. Карандаш выпал из волос, и они взлетели вверх, пока я, визжа в крепких руках ненормального психа, падала вниз.
Приземление вышло на удивление мягким. Нога скользнула по покатой крыше типичного питерского дома, но плод моего сошедшего с ума воображения продолжал крепко меня держать. И тогда, чуть отдышавшись, я решилась открыть глаза.
Мы и правда оказались на крыше одного из домов набережной. Под нами тихо плескалась Фонтанка, отражая едва появившуюся на небе луну. Шелестели колесами редко проезжающие мимо машины.
Но больше всего меня удивило не то, где и каким образом я оказалась, а что меня окружало вокруг.
Выпутавшись из лап то ли лешего, то ли домового, я с трепетным восторгом уставилась на живописный сад, выросший прямо на крыше. Ступенчатые клумбы, заполненные землёй, сделали крышу более устойчивой, и я сразу же перебралась в тень от кроны чуть покосившейся берёзы. Щиколотки тут же намокли от чуть влажной травы. Здесь так пахло… Свежестью, землёй, мокрой после дождя. У меня над головой щебетали птицы. А под ногами лениво переступал с ноги на ногу голубь с горящими, как у жар-птицы, крыльями. Это ведь… я всё это нарисовала.
– Я что, сплю?
Я обернулась, услышав позади себя шаги. Мирослав легко запрыгнул на газон вслед за мной, самодовольно ухмыльнувшись. Его яркие разноцветные кеды выделялись двумя яркими пятнами в темноте позднего вечера. Серьга в ухе кокетливо покачивалась на ветру, но венок, на удивление, держался крепко, будто прирос к волосам.
– Обижаешь. Чистая и мастерская магия. Смог бы так какой-нибудь жалкий