Мужчина был не стар – лет тридцати. Опрятно одет. С влажными волосами и бородой – значит, прежде чем зайти в храм, выкупался в ручье и сменил хитон.
– Мать назвала меня Зеноном, – ответил он. – Я с Самоса. Чем-то я не угодил богам. За последний год у меня утонул друг – шкипер диеры[12]. Половина товара на ней принадлежала мне. Потом сгорел загородный дом. Я был в городе, а жена еле спаслась. А теперь погиб мой двухлетний сын, я очень любил его. – Приятный хрипловатый голос дрогнул, и Зенон замолчал.
Агата тоже молчала. Думала о том, что Дафна умрет, а она останется одна. И до самой старости будет заниматься чужими жизнями. А своей у нее не будет никогда. Никто не обнимет ее и не согреет на одинокой постели. Не будет ребенка, которого можно любить, баловать сладостями, радоваться, что он бегает быстрее других детей, и беспокоиться, когда на закате опаздывает на ужин.
«Аполлон! – взмолилась она беззвучно. – Мы с Дафной всю жизнь отдали тебе! И мать моя почитает тебя превыше всех остальных. Защити нас! Не дай Дафне страдать перед смертью. Не дай мне еще десятилетия жить в тоске и одиночестве. Пусть я умру вместе с Дафной…»
Зенон, подняв голову, смотрел на сивиллу. Она помедлила, пока уляжется сердцебиение, и ответила негромко:
– Жена твоя не угодна богам. Она изменяла тебе с другом-шкипером. Потом ради другого любовника вынесла из деревенского дома все ценное и подожгла его, чтобы скрыть свое предательство. И за сыном плохо смотрела. Оттого он, оставшись без надзора, упал в колодец.
Зенон застонал, схватившись за голову.
– Выгони ее. Но не убивай! Я вижу, у тебя будет и преданная жена, и любимые дети. А достаток зависит от твоего усердия, – продолжила Агата.
Проситель ушел. Агата вышла на ступени храма. Внизу рабыня, которая ходила за Дафной, болтала с женой привратника.
– Как госпожа? – спросила Агата.
– Спит.
– А ты чего здесь прохлаждаешься? – рассердилась Агата. – Я велела быть при ней неотлучно!
– Я только на минутку, принести свежей воды.
– Стоило бы взять с собой кувшин, – гневно бросила Агата. – Дерзишь мне и врешь!
Рабыня поклонилась и юркнула в дом, не дожидаясь, пока хозяйка подойдет поближе. Через мгновение из дома донесся ее пронзительный вопль. Агата ворвалась в дверь, мельком увидела служанку, лежащую на полу без чувств, подошла к кровати. Остальные домочадцы собрались у нее за спиной. На льняном полотне, покрывавшем шкуры, которыми было устлано ложе, валялась туника Дафны. Но сама сивилла исчезла. Не было большого, задыхающегося, стонущего тела. Зато на мешке шерсти, который использовали как подушку, лежал маленький, голенький, сладко спящий младенец. Агата разглядывала тельце, крошечные пальчики рук, розовые шарики пальчиков ног, выпуклый животик, пушок на голове, губы, слегка причмокивающие во сне. Нежная кожа была так тонка, что через нее виднелись голубые жилки. Девочка… Агата взяла ее на руки.
– Я назову тебя Дафной, – сказала она. – Архип!