Головы моих возлюбленных. Ингрид Нолль

меня соответствовали человеческому стандарту, ноги были вполне изящные, и нос отнюдь не походил на хобот, и двигалась я если не грациозно, то и не сказать, чтоб неуклюже. Разве что уши не соответствовали общепринятым стандартам, то есть размера они были вполне обычного, но уж очень оттопыренные и торчали наружу сквозь жидкие пряди моих волос. Когда я была маленькой, мать имела обыкновение самым немилосердным образом расчесывать мне волосы после мытья головы: зубцы гребня цеплялись за мои уши и отжимали их книзу. Когда я уже стала вполне взрослой, подобное случалось порой и у моей парикмахерши. В такие минуты я, вся покрывшись гусиной кожей, вспоминала мать, которая и при других касаниях тоже внушала мне физическое неприятие: ее острый палец у меня между лопаток, громкий хруст скрещенных рук и ужасающий скрип – когда она протирала окна.

      Мать прилагала всевозможные усилия, чтобы и в одежде подчеркнуть мое «слоновство». Ну, например, мне понадобилось зимнее пальто, и я очень хотела пальто алого цвета. На новую одежду в доме вроде бы не было денег. И тогда мать отдала полученное ею в наследство серое покрывало альпака, чтоб мне из него сшили накидку с капюшоном, которая и в самом деле делала меня довольно бесформенной. И туфли мне всегда покупали серого цвета и на один размер больше, чем надо, чтобы их можно было носить и на следующий год.

      Одна из учительниц, услышав как-то трубный слоновий клич моих одноклассниц и увидев, как я уныло топаю через ноябрьский туман, сказала:

      – Майя Вестерман, дразнилки со временем прекратятся, а вообще-то говоря, не следует недооценивать мощь слона. Сильная женщина дорогого стоит.

      Но я вовсе не хотела становиться сильной. В ту пору я как раз влюбилась, и в голове у меня было место лишь для любви. И это случилось не в первый раз. Это началось так рано, как я себя помню, и первым объектом любви стал для меня собственный отец. Когда он меня покинул, я на целый год объявила траур.

      Совсем недавно наш бывший учитель географии вошел вместе с женой ко мне в автобус. Дело было на пасхальные каникулы, которые он и надумал использовать для небольшой образовательной поездки по Италии. С тех пор как я три года назад окончила школу, мы с ним ни разу не виделись, но тем не менее сразу друг друга узнали, приветливо поздоровались и расстались с самыми искренними заверениями дружелюбия. Он и не подозревал, что много месяцев подряд был средоточием моих грез. Только господин Беккер да еще мечта о карьере оперной дивы помогли мне тогда не впасть в депрессию, до того серой и беспросветной была для меня жизнь в семье и школе. Из этих двух надежд одна была еще менее реалистичной, чем другая. К слову сказать, я до сих пор храню расческу моего учителя, которую во время единственного посещения его квартиры прихватила с собой на память.

      Было ему в ту пору почти тридцать лет, и я уже побаивалась, как бы у меня не развился эдипов комплекс. Я молниеносно стала звездой, отличницей по географии.

      На занятиях мы рассматривали исторические, хозяйственные и политические взаимосвязи. Господина Беккера чрезвычайно сердило то обстоятельство,