– Но это ж позавчера было! Мало ли что потом могло там случиться... Или кто-то с кем-то подрался, или у кого-то просто кровь из носу пошла...
– Ну, може, и так...
– А ты почему шепчешь? – тоже шепотом спросила я.
– Матильду пугать не хочу! Она нервная! А у нее – спектакль!
– Это правильно, Степа! Если что еще обнаружишь, сразу говори мне, а ее волновать не надо! Договорились?
– Ага! Ты мне свой телефон-то дашь?
– Конечно!
– Говори, я запомню!
Я назвала ей свой номер телефона, она два раза повторила его.
– Все, уже в компьютере! – с торжеством произнесла Степанида.
Я пошла проводить Матильду до метро, а Степаниду оставили дома, делать уроки. Уже на подходе к метро я вдруг заметила, что у Матильды стало какое-то отрешенное лицо. О, я прекрасно знала это выражение. Такое лицо всегда бывало у мамы, стоило ей сказать: «Мне пора в театр!» Вот и Мотька была сейчас уже не со мной, а в театре!
Простившись с Матильдой, я побрела домой. И вдруг меня что-то стукнуло! Я вспомнила о пятнах крови на лестнице Мотькиного подъезда. Надо бы пойти взглянуть. «Зачем? Мало тебе, дуре, всяких расследований? Делать тебе нечего?» – говорила я себе. Но делать мне и впрямь было нечего. Все тут, в Москве, заняты, живут своей жизнью, а я свалилась им на голову... И никому до меня нет дела... Что ж, в одиночку расследовать историю с барсеткой? Да нет, я только взгляну...
Я вошла в подъезд и пошла по лестнице пешком. Вот оно, это место. И никаких пятен крови! Я огляделась. Вероятно, уборщица их смыла, если они вообще не были плодом пылкого воображения Степаниды. Да, похоже, тут недавно убирали. А вот интересно, не было ли в этом подъезде каких-то чрезвычайных происшествий, убийств, ограблений? Матильда вполне могла ничего не знать. А вот Степанида, конечно, знала бы... Впрочем, не обязательно... Я покрутилась там еще, но ничего интересного не обнаружила.
Дома я долго болтала с тетей Липой и уже вовсе не чувствовала себя лишней и ненужной. Правда, папа позвонил и сказал, что вернется не раньше девяти, так как у них на работе какое-то совещание. Кости и Мити все еще не было дома. Но в половине восьмого неожиданно позвонила Мотька. Голос у нее был измученный.
– Матильда, ты что так рано? – удивилась я.
– Ох, Аська, у нас такое несчастье...
– У вас? Где?
– В театре, – всхлипнула она. – Репетиция сорвалась... И вообще.
– Что? Что случилось?
– Наша Гуля попала в больницу, и неизвестно, выживет ли... – всхлипнула Мотька.
– Кто такая Гуля?
– Помреж! Правая рука Ильи Михайловича! Он так расстроился...
– А что с ней случилось, Матильда?
– Да говорят, отравилась чем-то...
– Пищевое отравление? Небось в буфете какую-нибудь гадость съела! Ничего, промоют желудок, подержат недельку в больнице...
– Да в том-то и дело, что она никогда не ест в буфете. Никогда! Она говорит, что ни ее желудок, ни ее кошелек этого не выдерживают... И вообще, – Мотька вдруг перешла на шепот, – Аська, мне кажется, ее кто-то отравил!
– Моть, ты в своем уме? Кому надо травить помрежа?
– Ну,