Я ушел и скоро добрался до дворца Эсти, где меня ждала донна Джулия. После приезда в Форли я виделся с ней чуть ли не каждый день, потому что она действительно мне нравилась. Естественно, я в нее не влюбился, как предположил Маттео, и не испытывал ни малейшего желания впасть в это жалкое состояние. Я находил Джулию очаровательно простодушной, разительно отличающейся от того монстра разврата, каким ее представляли в городе. Как я понимал, ей было года двадцать три или двадцать четыре, но вела она себя как девочка, веселая и беспечная, всегда готовая рассмеяться, но при этом в следующее мгновение уже могла оказаться на грани слез из-за сущего пустяка. Однако ласковое слово или комплимент заставляли ее тут же забыть об огорчении, и она уже вновь улыбалась. Она казалась такой изящной, такой хрупкой, такой легкой, что требовала самого деликатного обхождения. Я просто не мог представить себе, что кто-то решится сказать ей в лицо какую-нибудь грубость.
Ее глаза вспыхнули, когда она увидела меня.
– Как давно вас здесь не было. Я уже думала, что вы никогда не придете.
Она всегда так радовалась гостю, что создавалось впечатление, будто пришедший – единственный, кого она хотела бы видеть рядом с собой. Я знал, что это притворство, но как обаятельно умела она притворяться!
– Подойдите и присядьте рядом со мной. – Она подвинулась, освобождая место, а когда я сел, прильнула ко мне, как ребенок, словно ища защиты. – А теперь расскажите мне, чем вы занимались.
– Разговаривал с Маттео, – ответил я.
– О чем?
– О вас.
– Расскажите мне, что он сказал.
– Ни одного доброго слова, дорогая моя, – рассмеялся я.
– Бедный Маттео! – воскликнула она. – Он такой неуклюжий и неотесанный, сразу видно, что половину жизни провел в армейских лагерях.
– А я? Я вел такую же жизнь, что и Маттео. Я неуклюжий и неотесанный?
– Ох нет, вы совсем другой. – В ее взгляде читалось восхищение.
– Маттео рассказал мне множество сплетен о вас.
Она чуть покраснела:
– Вы поверили?
– Я ответил, что меня не волнует, правда это или нет.
– Но вы поверили? – настаивала Джулия.
– Если вы скажете, что это ложь, я вам поверю.
Озабоченность на ее лице сменилась ослепительной улыбкой.
– Разумеется, это ложь.
– Как вы прекрасны, когда улыбаетесь, – вдруг вырвалось у меня. – Вам всегда надо улыбаться.
– Я и улыбаюсь… вам. – Она замолчала, обдумывая, стоит ли продолжать этот разговор, но потом все-таки решилась: – Маттео говорил вам, что однажды ухаживал за мной и очень рассердился, когда я не подобрала носовой платок, который он соблаговолил уронить?
– Он упоминал об этом.
– Боюсь, с тех пор он не сказал обо мне ни одного доброго слова.
Мне в голову уже приходила мысль о том, что Маттео затаил зло на донну Джулию,