Джон улыбнулся, продолжая неторопливое путешествие вниз по улице и назад в прошлое. Он отлично знал этот город и, пожалуй, с завязанными глазами смог бы добраться до любого места в нём, но он смотрел, смотрел, смотрел. Он пытался вглядеться в само время, то и дело натыкаясь на маленького себя. Вот он на углу продает газеты, вот сидит на крыльце лавки бакалейщика и грызет яблоко, вот несет стейк, завернутый в горчичный лист непромокаемой бумаги, прямиком из мясной лавки, а вот, уставший, со сморщенными от горячей воды пальцами выходит из салуна, где только что по поручению Бенни перемыл всю посуду.
Старик и тогда, десяток лет назад, был уже не в себе. Да, волос и зубов у Бенни в то время имелось побольше, и осмысленности во взгляде – тоже, но алкоголизм и душевные проблемы уже вели его под руки прочь из салуна, который они открыли вместе с братом черт знает сколько лет тому назад. Брат Бенни Ленард был полной противоположностью: строгий, умный, предприимчивый, быстрый. Он напоминал хищника в дикой природе, «коей, пожалуй, и является жизнь», так он любил говорить. Маленький Джон Ленарда побаивался, но втайне им восхищался. Иногда мальчику удавалось поработать в салуне и стать свидетелем того, как этот необычайный человек вел дела, общался, просто существовал. Ведь даже когда Ленард просто стоял и молчал, складывалось ощущение, что он оседлал жизнь, как ковбой – быка на родео.
«Прайс, – гласила вывеска. – Салун номер один в Парадайзе». Никаких братьев. Просто «Прайс» – и все. Большими черными буквами на белом фоне, в красной окантовке. Джон уже не помнил, как вывеска выглядела раньше, зато все остальное он признал сразу, но на всякий случай достал из памяти снимок и начал сверять. Величественное здание с двумя окнами на втором этаже – они мальчику всегда казались глазами; балкон с перилами и частыми балюстрадами – словно усатая губа большого разинутого рта, и сама пасть – две распашные дверцы, за которыми красным светом темнело горло – нутро салуна. Угрожающая квадратная голова сейчас представляла из себя обычный (разве что чуть больше остальных) дом с фасадом из набитых внахлест досок. Здание, зажатое со всех сторон лавками и магазинами, чтобы у скучного обывателя был шанс стать немного веселее, а у праздного гуляки появился соблазн отовариться какой-нибудь ненужной «необходимостью». А вечером салун по-хозяйски начинал забирать огни из соседних зданий, наполняться их светом, заманивая «бабочек» и «мотыльков» – так посетителей салуна называл отец. Маленький Джон к тому времени уже уходил домой.
Сегодня же