Мы разложились, и я начала делать сэндвичи Уиллу.
– Ты же любишь индейку? – спросила я. Выражение лица Уилла разгладилось, он наклонился чуть ближе ко мне и прошептал:
– Терпеть не могу.
Я застыла, ведь в моих руках был именно кусочек индейки, и кусочек хлеба.
– Чёрт, – устало простонала я, разочарованно кладя индейку на хлеб.
– Ты старалась, поэтому я съем твою индейку.
– Вообще-то, я купила её в супермаркете.
Уилл засмеялся, беря сэндвич из моих рук.
– Ладно, я съем сэндвич, который ты мне приготовила.
Я начала делать сэндвич и себе, при этом чувствовав любопытный взгляд Уилла.
– Я позвала тебя сюда, чтобы поговорить, – я облизнула пальцы, и взгляд Уилла потемнел.
– О чём? – почти шёпотом спросил он.
Я нервно сглотнула и откусила кусочек от сэндвича.
– Обо всём. Думаю, что нам это нужно, – я положила еду на пластиковую тарелку, – Давай развернёмся спинами к друг другу. Мне кажется, что так будет проще.
Проще для меня. Потому что, когда я смотрю в его серые глаза, мне хочется рассказать ему всё. Но я точно ещё не готова.
– Не смотреть друг другу в глаза?
Я кивнула и развернулась спиной к Уиллу. Он сделал точно также, и мне стало легче, ведь теперь я не чувствовала на себе его взгляда. Я облокотилась спиной о его широкую спину, и тихо проговорила:
– Не против?
– Нет.
Я сделала глубокий вдох и закрыла глаза:
– Мне было восемнадцать, когда я встретила Джека, – я начала говорить, – Он – моя первая и последняя любовь.
– Вы расстались? – тихо спросил Уилл.
– Нет, – к глазам подступили горькие слёзы, – Он умер.
Эти слова всегда давались мне крайне тяжело, по моим щекам текли слёзы. Я плакала всегда, когда думала или говорила о нём. Я могу существовать только с этой невыносимой болью потери. Больше я ничего не могла. Я могу быть только слабой.
Когда меня захлестнули эмоции, Уилл резко развернулся и крепко меня обнял со спины. Он уткнулся в мои волосы, и слушал, как моё сердце снова и снова разрывается от невыносимой боли.