Хотя из обслуживающего персонала Таня заметила лишь паренька лет семнадцати (возможно, сын смотрителя заимки), шустрил он быстрей иного официанта. Когда прошли в соседнюю комнату и сели за круглый стол, громадный лакированный деревянный пень, число приборов было как раз по гостям.
Не то чтобы стол ломился от закусок (тарелка с солениями, миска с маринованными и миска с солеными грибами, мясные закуски и длинный копченый сиг), ну так и едоков не взвод. Впрочем, на закуски время не тратили: уже пахло ухой, и через минуту она появилась на столе.
– Ну, и чего хотел от тебя Саныч? – спросил Столбов. Произнес это с понимающей усмешкой. Это как после школы мальчишка забегает в гараж или в мастерскую, к знакомому соседу дяде Мише, знатоку детской души получше любой училки, а тот и спросит: «Откуда у тебя знатный фингал?»
– Я сам сразу и не понял, чего этот урод от меня хочет? Привычка у него такая: пригласил тебя, намекнул, а ты гадай, для чего. Е…я б…дь, Сталина из себя корчит: ты, мол, три раза обосрись, пока не поймешь, чего надо от тебя.
Луцкий на миг прервался – рюмки уже наполнены.
– Ну, за то, чтобы встречаться только с теми, кто нам приятен, – предложил Столбов.
Олигарх поддержал тост, и все вздрогнули. Таня выпила почти всю рюмку, поспешила запить духмяным до резкости брусничным морсом. Одна из девиц (Алина?) предусмотрительно выпила рюмку наполовину, но все равно кашлянула. Другая (Ирина?) решила не отстать от эскортируемого объекта, но не рассчитала силы и поперхнулась до разбрызгивания.
– Первая – колом, вторая – соколом, – подбодрил ее Столбов. Алина усмехнулась, углядев в застольной поговорке сексуальный подтекст. – Так, Гриша, чего хотел-то от тебя этот славный ветеран Фонда спасения бобров?
– Да музей этот все. Теперь еще и Фонд при нем. Насчет музея самого я не спорю, пусть он и закрытый, но нужен. Ладно, что дал на него сто тысяч евриков, пусть там они, бля, пишут летопись своих подвигов хоть на золотой бумаге. Но Фонд завели – противодействия фальсификациям. Мол, если про них где-нибудь на Западе