И в этот момент я поняла, что в квартире я не одна.
Я не могла отвести взгляд от медленно открывающейся двери. В груди что-то заклокотало, словно нутро звалось наружу, и с каждой секундой я все сильнее ощущала, как напряжение заполняет воздух. Тихий скрип, треск – половицы жалобно застонали под тяжестью чего-то… или кого-то. Я прищурилась, сжимая биту так, что костяшки побелели.
Дверь открылась чуть шире, и из темноты выползла фигура, которую я узнала сразу. На мгновение мир застыл. Голова закружилась, и я почувствовала, как холодный пот проступает на лбу. Не может быть. Это невозможно.
Он – мой муж— полз на руках по полу. Марк. Мой неприкрытый кошмар. Его лицо, когда-то такое знакомое, превратилось в жуткую гримасу. Глаза были пусты, черны, как бездна, из его полуоткрытого рта доносилось еле слышное шипение. От пояса вниз его тело было представлено лишь кишками и кровавыми лоскутами. Он тянул за собой кровавые обрывки плоти, оставляя за собой длинные следы. Гнилостный запах ударил в нос, вызвав тошноту.
– Нет… нет, черт побери, нет, – пронеслось в голове. Сердце бешено заколотилось в груди. Удивление, шок, отчаяние – всё смешалось в одно. Он не должен был выжить. Я не знала, что с ним стало, но это, что я видела сейчас, было совершенно невероятно.
– Милая… – прохрипел он, голос звучал так, будто его связки стерли в песок. – Вернулась…
От этого звука меня бросило в дрожь. В каждом звуке его голоса – сухом, надтреснутом, и таком чужом – было что-то от моего прошлого. Что-то, что когда-то грело сердце, а теперь раздирало его на части. Я помнила, как Марк прижимал меня, как его руки становились грубыми и агрессивными, как его слова порой превращались в удары. Все те ночи, когда я молила о помощи, а он только шептал: "Ты же любишь меня, правда?"Но это было далеко в прошлом, теперь его слова – галлюцинации, и этот ужасный облик передо мной был лишь проекцией моего страха и ненависти.
– Где ты была? – шепчет он, и его слова пронизывают меня болью. В этом вопросе звучала та же язвительная, подлая манера, что и прежде. Вся моя ненависть к нему, все те ночи, проведенные в страхе, всплыли в памяти, как назойливые тени. Это чудовище передо мной не было моим мужем. Это был только образ, созданный моим сознанием.
Я медленно пятюсь, стараясь не сделать резких движений, не отводя глаз от этой жуткой пародии на человека, которого я когда-то любила. Марк. Он, если это вообще можно было назвать им, продолжал ползти ко мне, вытягивая иссохшие, покрытые язвами руки.
– Пожалуйста… помоги… так… больно, – шепчет он.
Глаза наполнились слезами – от отвращения, от страха, от какой-то извращенной жалости. Мой разум боролся с этим видением, пытаясь