Друг всё время работал. Уверена, даже во сне он напряжённо думал. Деньги его мотивацией не были, но он и не бедствовал. Напротив – он зарабатывал немало: у него дома всегда был полный холодильник, и друг угощал меня дорогими намазками, дорогим хлебом, дорогими сладостями. А я старалась приносить ему угощения из внешнего мира.
Кем работал друг, я не знала. Он занимался чем-то таинственным и очень опасным. Деталей я не уточняла: он не рассказывал, я не спрашивала. Мы были друг другу нужны не для обсуждения работы.
К нему часто приходили в гости друзья-коллеги: они шептались на ужинах, тихо обменивались новостями и секретами. Я пыталась не запоминать то, что слышала, и из-за этого запоминала ещё лучше. Такие тайны я бы никогда и никому не рассказала, если бы спросили. Но никто не спрашивал.
Иногда за ужинами, когда шёпот заканчивался, мы разговаривали. Все были светлыми головами, гуманитарными словами. Разговоры велись в первую очередь о чёрном настоящем, об украденной молодости, о несправедливости. Конечно, мы смеялись, подкалывали друг друга, щекотали словами до слёз. Все мы прятали за шутками разрушенные надежды.
На одном таком ужине друг яростно критиковал богатых за обман и желание наживаться. Он предлагал изменить устройство мира, перераспределить блага. И ненавидел корпорации, эксплуатирующие бедных, не желал иметь с ними ничего общего. Я соглашалась с другом, но исподтишка думала, что понимаю корпорации, хоть сочувствие им – логическая ошибка. У корпораций деньги на еду были, а тема денег единственная меня волновала. Хотелось оправдывать богатых. Я так и делала, когда отправляла резюме в странные и спорные фонды, компании и организации. Однажды я спросила мнение друга об одном таком фонде, он жутко раскритиковал его и сказал, что фонд спонсируют очень плохие люди. Больше я ни о чём таком друга не спрашивала. Я предпочитала остаться в неведении. Мне, как и богатым, хотелось денег, так отчаянно хотелось денег, что сил думать об этике не было совсем. Какая этика, когда нечего есть!
Голод и смерть были близко, за плечом, и мы все это знали. Мы несли на себе коллективное чувство вины за наше блестящее настоящее, за зарплаты, гонорары, гранты, которые всегда были в три раза больше зарплат тех, кто не жил в Москве. Хоть у меня не было блестящего настоящего, я была частью моего окружения, а значит, была заодно с зарплатами, гонорарами и грантами. Я не могла сказать этим успешным людям, что я не с ними, что бедность не за моим плечом, что она оказалась совсем рядом, обняла меня, сжала и не могла отпустить. Мне бы не поверили.
Рынок труда каждый день менялся, а может, менялись мои настроения. Будни напролёт я искала работу, а в выходные отдыхала (тревожно ходила по комнате и гладила кошку). Постепенно у меня сформировалось расписание, которому я следовала каждую неделю.
В понедельник я тревожилась. Требования и обязанности меня ужасали. Требования обязательно были такие: опыт работы от шести лет; стрессоустойчивость; многозадачность;