Расправиться с Поповичем князь не рискнул: уж больно любили Алешу дружинники… То есть не в том смысле слова, свят-свят! Уважали и ценили за храбрость, воинское искусство и щедрую натуру. Опять же, еще один богатырь, Добрыня Никитич – его побратим… Владимир поступил проще: услал возмутителя девичьего спокойствия из Киева, благо и причина подвернулась очень даже уважительная.
В один прекрасный день, когда князь особенно был удручен тягостными мыслями, явились к нему волхвы… Надобно отметить, что хоть Владимир и сам крестился, и подданных своих заставил сделать то же самое, ласково увещевая то словом властительным, то мечом и огнем, но старую веру все же уважал и к волхвам относился с почтительной опаской. Хорошо помнил печальную историю, случившуюся с Вещим Олегом… Потому принял делегацию в составе трех убеленных сединами старцев со всей вежливостью, усадил напротив себя, велел подать кушанья и питье.
– Благодарствую, светлый княже, но не до угощения ныне, время дорого! – заявил главный волхв. – Было нам видение…
И рассказал, в чем его суть.
Скажем прямо: князь не очень-то поверил, будто в каком-то селе неподалеку от Чернигова живет в обезноженном виде будущий великий богатырь и спаситель Руси. Ну а вдруг? Опять же, там неподалеку Соловей-Разбойник балует…
Губы Владимира растянулись в чуть заметной усмешке, которая заставила бы насторожиться любого человека, хорошо знавшего князя.
– Спасибо вам, мудрые ведуны, за то, что ко мне пришли! Тотчас же отправляйтесь в то село, действуйте от моего имени. А ради пущей безопасности дам я вам для охраны славного богатыря Поповича. Заодно и другое поручение ему дам, пусть потрудится ради славы и пользы государства нашего! – княжеский голос сочился медом.
– Благодарствуем за заботу, светлый княже, никакого защитника нам не надобно, мы себя и сами охраним… – начал было старший волхв, но тут Владимир недовольно нахмурился:
– А я говорю, надобно! Я князь или где?!
Старцы решили не спорить.
– Пришлось уж мне потрудиться ради государственного блага, раз во всей вашей компании – болван на болване! – голос кобылы Муромца был наполнен истинно женским ехидством.
Илья со стоном зажмурился, потом снова открыл глаза, с силой ущипнул себя, охнул и выругался. То же самое проделал и Попович.
– Да уж, браниться вы мастера! – констатировала лошадь. – Одно слово: мужики!
Гнедко выпучил глаза и с опаской отодвинулся подальше. Богатырского коня колотила мелкая дрожь.
– А с тобой, кобелина, я после отдельно потолкую! – голос кобылы зазвенел от возмущения. – Покажу тебе, как отвлекаться