Мужчина глянул на мою грудь, мельком оценил талию и бёдра. Кивнул, словно одобрил. Он тоже оценивал меня, как товар…
Пеной бури всколыхнулась во мне ярость. Я разжала губы, чтобы бросить ему в лицо всё, что кипело внутри. Грубый палец скользнул по моим губам, остановился, словно заткнув их.
– Завтра, – сказал гигант.
И вышел. Ему хватило двух шагов, чтобы покинуть чулан. Дверь хлопнула, вновь стало темно. Я почувствовала слабость в ногах и обмякла, рухнула на сундук, пытаясь отдышаться.
Что-то заскрипела старуха Чжаши, сын буркнул в ответ одно слово на неизвестном мне языке, и она замолкла. Устал, что ли, с дороги? Она зацокала, и они ушли по коридору прочь.
А меня бросило в жар и пот. Дышать стало нечем, но и расслабляться не стоило: судьба давала мне отсрочку на целую ночь, и не воспользоваться ею я не имела права. Лучше жалеть о проваленной попытке, чем оплакивать упущенный из страха шанс!
Я попробовала пройти по чулану от стены к двери, несмотря на оплетённые ноги. Получалось отвратительно медленно. Неуклюже. Я упрямо старалась приноровиться, и вдруг остановилась. Надо задействовать руки! Опираться на них, на стены… и потом прыжок.
Вновь послышались шаги. Меня окатило ужасом, я бросилась к сундуку. Но это лишь молчаливый слуга принёс мне матрас с одеялом и ведро. Ого, какая забота!
– Спасибо, любезный. Скажи, пожалуйста, это хозяин велел?
Невысокий горец не ответил.
– Всё равно спасибо, – как можно дружелюбней сказала я.
Слуга удалился, тщательно заперев дверь.
Вскоре во дворе и в доме всё стихло. Ночь подула сыростью в моё оконце под потолком.
Некоторое время я стояла у двери, прислушиваясь. Пыталась осторожно что-то спрашивать, проверяя, нет ли часового у двери. Мне никто не отвечал. И когда в тишину ворвался чей-то храп, фырканье со двора прекратилось, а обрушившуюся темень разбавило только стрекотание сверчков и выкрики выпи из леса, я кивнула сама себе: пора!
Замок висел на двери с той стороны, но мне он был и не нужен – я не фокусник. Когда-то в этом чулане бабушка прятала от нас старые сабли, чтобы не поранились. Жаль, ни одной не осталось, зато…
Я приникла к двери со стороны петель, ощупала их. Угу, всё те же, конечно. Старые, немазаные и довольно расхлябанные. Прекрасно!
Я присела и подставила в щель между дверью и полом нож рукоятью с широкой гардой. Её мне папа делал из особого сплава и говорил, что она прочна настолько, что вполне может послужить и как молоток при надобности.