По поведению Секуляриса было заметно, что он почувствовал пульсирующую в воздухе тревогу, поскольку в одном из бесчисленных потоков времени начало исчезать событие, которое должно было стать величайшим уроком для всего человечества. Это событие – первый судебный процесс против нацистских преступников в Нюрнберге, когда мир впервые объединился, чтобы привлечь к ответственности тех, кто совершил ужасы против человечества. Секулярис понимал, что, если это событие будет забыто или искажено, будущее человечества окажется под угрозой.
Секулярис вошёл в поток времени и перенёсся в зал суда в Нюрнберге, где проходил процесс. Это было мрачное, но торжественное место, наполненное напряжением и серьёзностью момента. Стены зала, пропитанные историей, казались наблюдателями за происходящим, а свет, падавший через высокие окна, был холодным и беспристрастным, как сама справедливость.
В зале царила тишина, нарушаемая только монотонными голосами обвинителей и ответчиков. На скамье подсудимых сидели люди, которые были ответственны за страдания миллионов. Их лица, казавшиеся безжизненными масками, не выражали раскаяния, но каждый в зале знал, что эти люди были виновны в преступлениях, которые потрясли мир.
Секулярис начал свою работу. Он осторожно поднял свои руки над местом, где происходил суд, и из его ладоней потекли золотистые нити, которые аккуратно обвили пространство. Каждой нитью он записывал великую историю этого судебного процесса, фиксируя всё: выражения лиц подсудимых, слова, которые звучали с обвинительной трибуны, и даже тяжёлую тишину, наступавшую после каждого обвинения.
Он записал, как главный обвинитель, Роберт Джексон, произносил свою вступительную речь, говоря о важности этого процесса для всего человечества. Секулярис отметил каждую фразу, каждую интонацию, с которой Джексон произносил свои слова:
– Мы привлекаем к суду не отдельную нацию, а конкретных людей. Преступления против человечества не должны оставаться безнаказанными, и этот процесс станет уроком для будущих поколений, чтобы подобное никогда не повторилось.
Секулярис внимательно зафиксировал эти слова, понимая, что они станут символом справедливости для многих поколений. Он записал каждый взгляд, каждое движение подсудимых, когда им зачитывались обвинения – геноцид, военные преступления, преступления против человечности. Он запечатлел, как лица этих людей, казавшиеся сначала высокомерными, постепенно начинали меняться, когда осознание их неизбежной участи становилось всё более очевидным.
Затем Секулярис сосредоточился на показаниях свидетелей. Он записал рассказы тех, кто пережил ужасы концентрационных лагерей, тех, кто видел массовые казни и разрушения. Каждый рассказ был полон боли, и Хранитель с особой тщательностью