Фыркнув, кот повернулся к Еве спиной. Да еще и начал загребать лапами, словно помет закапывал.
– И ничего я не жадная, – запальчиво возразила Ева.
Боль в руке стала почти нестерпимой. Перед глазами все поплыло. – О, богиня, я ругаюсь с котом!
Не веря в происходящее, Ева приложила руку ко лбу. Лоб был горячий.
– У меня жар… – простонала она. – Мне нужен лекарь…
– Только в обморок снова не падай, – насупился кот. – Какие нынче все нежные! Прямо фиялки!
Но Ева его уже не услышала.
Боль ослепила и оглушила ее.
Она не заметила внезапно поднявшийся в погребе ветер. Не удивилась ему. Не ощутила, как этот ветер мягко подхватил ее оседающее тело и понес вверх по ступенькам.
Где-то скрипнула дверь. Или этот звук просто родился в ее воспаленном сознании.
Медленно и аккуратно поток воздуха опустил Еву на упругий матрас.
Кто-то теплый, пушистый потерся о ее щеку и проворчал:
– Ладно, можешь пока отдыхать. Кто ж знал, что ты окажешься такой слабой, хозяйка…
***
Когда Ева снова открыла глаза, то увидела не выложенный камнем свод погреба, а чуть облупившийся лепной потолок.
Несколько минут она разглядывала его, пытаясь сообразить, где находится. В памяти смутно отпечатался спуск в подвал, говорящий кот и укус…
Ева подняла к глазам пострадавшую руку.
Никаких следов укуса не было. Ни отметин от кошачьих зубов, ни синяка.
Она потыкала пальцем в кисть.
Ничего не болело.
Неужели привиделось?
Молодая женщина шевельнулась, и под ней натужно запели пружины.
Сев, она осмотрелась. Взгляд упал на знакомые обои в полоску и портреты в широких белых паспарту.
Да это же спальня бабушки! Как ее сюда занесло?
В этой комнате ярко пахло мятой и розмарином. Портьеры были раздвинуты, а за окном быстро темнело. Ветер сгонял над домом сизые облака.
Сама Ева сидела, свесив ноги, на кровати, накрытой цветастым стеганым покрывалом с кружевными подзорами. У кровати стоял огромный сундук, на котором высилась стопка аккуратно сложенных одеял. Чуть дальше – комод, на нем – медный таз для умывания и кувшин. С другой стороны примостилась расписная ширма в восточном стиле. Красно-синие птички порхали среди зеленых ветвей, склевывая спелые вишни.
И, странное дело, в этой комнате все было целым! Ни следа плесени или пыли, словно здесь каждый день прибирались. Даже стекло в окнах поражало прозрачностью и чистотой.
А еще Ева не помнила, как вошла. Последнее внятное воспоминание обрывалось на том, что она долго сидела в спальне родителей, размышляя о прошлом, потом подошла к двери запретной комнаты, потопталась, но так и не решилась войти…
Или решилась?
Ну, судя по тому, что она сейчас сидит на кровати в той самой комнате, значит, все же вошла. А все остальное ей померещилось от нервов и переутомления.
Шутка ли, в один день стать вдовой, на второй узнать, что ты нищая, а на