Она глянула на Риварди, когда говорила, он покручивал сигарету загорелыми пальцами, и лицо его оставалось бесстрастно сосредоточенным на этом занятии.
– Что ж, так и есть! – И её американский друг добродушно на неё поглядел. – Даже дворец и сад фей может стать унылым местом для одинокого человека!
– И скучным местом – для двоих! – засмеялась Моргана. – Мой дорогой Колонель Бойд! Не все созданы для брака, но существует столь много людей, созданных именно для него, что мы можем допустить небольшое исключение! И я – как раз оно. Муж бы меня чрезвычайно утомлял!
Колонель Бойд сердечно рассмеялся.
– Вы не всегда будете так рассуждать! – сказал он. – Столь очаровательная женщина должна же иметь где-то сердце!
– О да, дорогой! – вмешалась его хрупкая, болезненная жена. – Уверена, что у вас есть сердце!
Моргана приняла сидячее положение на кушетке и оглянулась вокруг себя с лёгким видом презрения.
– Сердце у меня быть должно! – сказал она. – Иначе я бы не могла жить. Это необходимый мускул. Но то, что вы зовёте «сердцем» и о чём пишут дорогие мечтательные поэты, – это всего лишь мозг, так сказать, импульсивная мозговая команда, пробуждающая страсть к обществу определённого человека, и все мы договорились называть её «любовью»! На волне этого обычного импульса люди и женятся!
– Это прекрасный импульс! – сказал Коронель Бойд, продолжая широко улыбаться. – Он создаёт семьи и продолжает человеческий род!
– Ах да! Но я часто задумываюсь, зачем человеческий род вообще следует продолжать? – сказала Моргана. – Настало время для нового творения!
Медленная поступь послышалась на садовой дорожке, и высокая фигура мужчины, одетая в будничную рясу священника Римско-Католической Церкви поднялась по ступеням лоджии.
– Дон Алоизус! – тут же вскричал маркиз, и все поднялись, чтобы приветствовать вновь пришедшего; Моргана почтила его появление глубоким реверансом. Он возложил руки на её главу в добром благословении.
– Так значит, фантазия мечтательницы осуществилась! – сказал он мягким голосом. – И не лопнула, как мыльный пузырь, а по-прежнему летает и сияет!
Когда он говорил, то учтиво поздоровался со всеми присутствующими кивком головы и с минуту стоял, любуясь видом на море и на умирающий закат. Он был очень занятным типом мужчины: высокий и доминирующий в своём поведении и манерах, с приятным лицом, которое можно было назвать почти красивым. Черты его лица походили на изображаемые в классических статуях: крупные ясные глаза далеко отстояли друг от друга под нависшими бровями, которые свидетельствовали об активной умственной деятельности, и улыбка, что осветила его лицо, когда он, отведя взгляд от моря,