Тринадцатый двор. Алексей Дьяченко

Над раковиной – старое, с обсыпавшейся серебрянкой, зеркало. Она в зеркало смотрится, губы подкрашивает, а задом трется об меня. Я её по спине погладил, помалкивает. Расстегнул молнию, снял с неё красное платье. Под ним оказалось второе, такое же. Красное, но более тонкое, называется «комбинация». «Комбинацию» снимать не стал, я её просто задрал, А чтобы не спадала, когда баба нагнулась, положил ей на спину портфель с письмом «особой важности». «Канарейка» хихикать стала, говорит: «Портфель тяжёлый, снимите, мы заперты изнутри, никто его не украдет». «Шалишь, – думаю, – в портфеле одно письмо, а ей тяжело. Потерпишь. А я как-нибудь и так управлюсь». Прошёлся разок. Отдохнул. Стал по второму заходу «работать» и отвлёкся. А как сосредоточился, смотрю, – она старается маленьким ключиком замок на портфеле открыть. Как дал я ей кулаком по горбу, ключик отнял и в унитаз его бросил. Говорю ей: «Стой спокойно, а то убью». Закончил «дело», заправился и спрашиваю эдак строго, как это делают компетентные органы: «Разрешите взглянуть на ваши документы». Достала она из сумочки паспорт, подаёт. Раскрываю, смотрю и глазам не верю. В нём написано: «Джеймс Бонд».

      Лев Львович пулей вылетел из гаража и его стошнило. Истуканов посмотрел ему вслед, подумал и исправился:

      – «Джейн Фонда», а не «Джеймс Бонд», я всегда их путаю.

      – Впечатление испорчено, – сказал Ласкин, отплевываясь. – Перед глазами возник образ бородатого Шона Коннери в шотландской юбке.

      Ничего не понимая, Павел Терентьевич заметил:

      – Известное дело, шпионки под своим именем не работают. Чем кончилось-то? Письмо доставил по назначению?

      – Да. Застегнул штаны и – бегом во второй подъезд, в экспедицию ЦК КПСС. Всё успел и даже, как выяснилось, не заразился.

      – Это ты молодец, – насмешливо прокомментировал услышанное Василий и вышел из гаража.

      Подойдя к курившему Льву Львовичу, Грешнов бесцеремонно потребовал зарплату за август. Что рассердило Ласкина больше, чем путанный финал рассказа Истуканова.

      – Получаешь за троих, чтобы трое и работали. Зайду, проверю наличие дежурных и журнал дежурств.

      – А как же. Обижаешь, – сказал Василий, пряча деньги в карман.

      – И всегда в подвале должен кто-то находиться.

      – Мог бы и не повторять. Ребята интересуются, когда ломбард будет? Говорят, что же, всю жизнь в сторожах ходить? Сморкачёв и Уздечкин мне всю плешь проели: «Если не ломбард, то пусть Лев Львович разрешит нам магазин какой-никакой открыть».

      Ласкин многозначительно промолчал.

      – Ах да, – вспомнил Василий о просьбе Начинкиной. – Сегодня у Юрка година. Нинка будет рада, если ты заглянешь. Годовщина смерти требует поминовения, потому что в этот день бессмертная душа рождается вновь для жизни вечной.

      – Если дела позволят, приду, – отводя глаза в сторону, сказал Лев Львович.

      – Так