Звание заслуженного работника культуры АРК Михаилу Захаровичу Пиастро присвоили в марте 2009 года.
Караимское счастье
Поиски Крымчакского переулка для меня со временем превратились в настоящий детектив. С одной стороны – старожилы города подробно рассказывали о «Къаале» и жилых домах, построенных крымчаками в начале прошлого века, а с другой – полное отсутствие хоть каких-нибудь документов, подтверждающих эти слова. Создавалось впечатление, что кто-то умышленно удалил документы, в которых хоть что-то могло напомнить потомкам об истории моего народа.
– А что ты хотел? – горько усмехнулся Давид Вейнберг, услышав мой рассказ об исчезнувших документах и архитекторе. – Одни, фашисты, расстреливали ни в чем не повинных людей у противотанкового рва. Другие, такие же, после войны меняли в паспортах крымчакам фамилии и национальность. Мой друг Ачкинази стал грузином Ачкинадзе, а Юрия Пурима – записали в караимы. Возможно, поэтому и исчезли из города документы. Но ты их ищи, они не могли бесследно пропасть, а я тебе тоже кое- чем помогу. В Евпатории живет один караим, который знает все о Крымчакском переулке, потому что он там жил до войны.
– Кто этот человек?
– Твой хороший знакомый. Он работал учителем в десятой школе, и зовут его Давид Моисеевич.
– Эль Давид Моисеевич был моим учителем физкультуры, и я собирался взять у него интервью для этой книги.
– Вот и поговори с ним. Он тебе сможет многое рассказать о нашем городе и крымчаках. Мальчишкой Давид Моисеевич остался в оккупированной фашистами Евпатории и своими глазами видел, как уводили людей на расстрел.
В тот же день я позвонил своему учителю и договорился о встрече в караимских кенасах.
Давида Моисеевича я впервые увидел почти полвека назад. Он работал учителем физкультуры в евпаторийской средней школе №10. В той самой, где с пятьдесят седьмого года учился и я.
В пятом классе двенадцатилетним пацаном я пришел к нему на первый урок физкультуры. Учитель он был строгий, и пятиклассники его немножко побаивались. Главной моей проблемой на уроках физкультуры были брусья. Не знаю уж почему, но не нравился мне этот снаряд. Я любил плаванье, но соревнования по этому виду спорта проводились в сентябре, потом на улице становилось холодно, и нас заводили в спортзал. Давид Моисеевич мне казался тогда счастливым неунывающим человеком, и я бы никогда не поверил, что самое страшное в своей жизни он пережил двенадцатилетним мальчишкой в своей родной Евпатории. Если у меня в двенадцать лет главной проблемой были «брусья», то у него –