– Ах! Это не имеет никакого значения. Я увижу ее в январе. Но вы всегда пишете ей такие очаровательные длинные письма, мистер Дарси?
– Обычно они действительно длинные, но всегда ли очаровательные, не мне судить.
– Я убеждена, человек, который может с легкостью написать длинное письмо, не может написать его плохо.
– Это не будет комплиментом Дарси, Кэролайн, – возразил ее брат, – потому что он пишет не с такой уж легкостью. Уж очень он старается использовать как можно больше четырехсложных слов. Верно, Дарси?
– Мой стиль письма сильно отличается от твоего.
– Еще бы! – воскликнула мисс Бингли. – Чарльз пишет самым небрежным образом, какой только можно себе вообразить. Половину слов он пропускает, а оставшиеся вымарывает.
– Мои мысли бегут так быстро, что у меня не хватает времени их выразить, и поэтому написанные мной письма иногда вообще не сообщают корреспондентам ни о каких моих суждениях.
– Ваша кротость, мистер Бингли, – поддержала его Элизабет, – должна пресекать любые порицания.
– Нет ничего более обманчивого, – возразил Дарси, – чем видимость смирения. Зачастую это лишь проявление легкомыслия, а иногда и завуалированное бахвальство.
– И которой из этих двух ты назвал бы мою только что декларированную кротость?
– Завуалированное бахвальство, ибо ты действительно гордишься своими недостатками в написании писем, потому что считаешь их проистекающими от быстроты мысли и непринужденности исполнения, что, по твоему мнению, если и не достойно похвалы, то, по крайней мере, весьма мило. Присущая самому себе способность делать что-либо быстро всегда высоко ценится человеком, и часто он считает несущественным несовершенство исполнения. Когда сегодня утром ты сказал миссис Беннет, что если ты когда-нибудь решишь покинуть Незерфилд, то уедешь через пять минут, ты имел в виду, что это является своего рода похвалой, комплиментом самому себе – и все же, что же такого похвального в поспешности? То, что придется оставить невыполненными очень важные дела и это не принесет никакой реальной пользы ни тебе, ни кому-либо еще?
– Ну нет, – воскликнул Бингли, – это уж слишком, вспоминать вечером все глупости, сказанные утром. И все же, клянусь честью, я считаю то, что я сказал о себе, правдой и верю в это в данный момент. По крайней мере, я не приписывал своему характеру излишнюю поспешность только лишь для того, чтобы покрасоваться перед дамами.
– Осмелюсь утверждать, что ты сам поверил в это, но я вовсе не уверен, что ты уехал бы с такой поспешностью. Твое поведение будет столь же зависеть от обстоятельств, как и поведение любого человека, которого я знаю; и если бы тебе, когда ты уже садился на лошадь, твой друг сказал: – Бингли, останься до следующей недели, ты, вероятно, сделал бы это и, возможно, не поехал бы – другими словами, мог бы остаться еще на месяц.
– Этим вы только доказали, –