звонит чеченец (и явно не пастух, судя по речи и повелительным интонациям!) то означать это может только одно: офицера берут в серьёзный оборот. Случай не такой уж и редкий, несмотря на все предпринимаемые усилия. Да, в чеченских командировках мы духи бесплотные. Без званий, имён-фамилий, чаще всего без лица, скрытого маской, и не афишируется, откуда именно тот или иной отряд спецназа. Но у чеченских боевиков разведка тоже не дуркует, и нередко им удаётся заполучить самые достоверные сведения о подразделении в целом, и об отдельных офицерах в частности. Именно поэтому в отряде разработаны чёткие инструкции на сей счет. Суть их проста: не паниковать, получить как можно больше информации на начальном этапе, чтобы было с чем работать. И самое главное: незамедлительно дать знать о нештатной ситуации руководству. Именно поэтому, продолжая делать вид, что все ещё пытаюсь реанимировать свою «десятку», я одной рукой бесцельно перебирал провода, а второй лихорадочно набирал эсэмэску командиру. Слов было всего три: «Код красный. Свяжусь». Это условный знак как раз на подобный случай. Во-первых, коротко. Потому что ситуация не располагает к велеречивости, да и звонок сейчас последует повторный, если я хоть что-то понимаю в этой жизни. Во-вторых, всё предельно ясно, поскольку это заранее оговоренный текст. Теперь наш командир, полковник Рысаев, имеющий позывной «Рысь», будет знать, что один из его подчинённых попал в переплёт. Однако в тот момент я ещё и не представлял, в какой именно переплёт я попал…
Звонок действительно раздался очень скоро. Вот только на дисплее моего мобильника высветилась надпись «Катюшка», и я ощутил холодок очень нехорошего свойства, словно на разгорячённое тело высыпали ведро ледяных осколков. Зачем бы сестрёнке мне звонить, да ещё в такой момент? Совпадение?
Уже предполагая самое худшее, я осторожно поднёс трубку к уху, и услышал всё тот же голос:
– Твоя сестрёнка у нас. Не дури, будь вежлив, веди себя тихо. Можешь с ней поговорить.
Сердце у меня стремительно ухнуло куда-то вниз, в ушах тоненько зазвенело, а солнечное утро вдруг показалось грозовым закатом. Сквозь писк в ушах я услышал голос Катюшки:
– Игорь, меня похитили какие-то люди. Говорят, что ты им что-то должен, а я гарантия твой сговорчивости.
И, через небольшую паузу, почти шёпотом закончила:
– Мне страшно, братишка…
Говорила она ровным голосом, но то, что ей страшно, я понял бы и сам, по её тону. Вообще она у меня хладнокровная, профессия реаниматолога требует устойчивой психики. Но в такой ситуации и я на какое-то время потерял самообладание, чего уж требовать от молодой женщины, знающей о похищении людей только из кинофильмов? Однако на меня Катюшкин страх подействовал отрезвляюще, заставил встряхнуться, и взять ситуацию под контроль, насколько мне позволяло собственное положение. Поэтому сестрёнке я ответил спокойно, чтобы и ей придать хоть немного уверенности
