От портовых кварталов они поднялись к муниципалитету, заметному высокими блестящими шпилями издалека. В лавке при мастерской модного портного Астра долго не могла подобрать что-нибудь достаточно красивое да практичное. Колокол пробил час Раковины, когда, наконец, она остановилась на темно-зеленом наряде с желтыми вставками и кружевом, спускавшимся от ворота к груди. Такая обновка обошлась почти в сто сальдов, мэги даже расстроилась слегка, только Леос помог быстро забыть о похудевшем кошельке, глядя на нее с восторгом и шепча слова, которые, наверное, не умели произносить самые известные волокиты Олмии.
Выйдя от Винсчи, они еще долго бродили по городу, держась в стороне от злопамятной площади Варгиева рынка и обходя на всякий случай патрули стражей. Лишь уже под вечер мэги облюбовала таверну близкую к садам дворца Ронхана, с виду небольшую, уютную, с фигурами Герма у входа и чеканной вывеской «Серебряный шлем». Астра сняла себе комнату на втором этаже, с балконом, увитым стеблями плюща, и чудесным видом на сад, полный цветущих магнолий и гранатовых деревьев; Росну и башни дворца, острые, красные в закате. Леос занял столик внизу, и когда его подруга спустилась, кабатчица, шурша синим фартуком, принесла блюда с морской форелью, жареной до хруста, овощи и горячий хлеб. Они пили вино, молодое, шипящее. Потом сладкое, южное. Бард, держа на коленях китару, играл ей, читал долго стихи, от которых кружилась голова, мысли становились легки, будто теплый туман. Народ, собравшийся здесь, веселый и хмельной, глядел на них то ли с почтением, то ли завистью, кабатчица приносила блюда еще, довольствуясь звоном монет и такими же щедрыми звучными похвалами. Они снова пробовали вино и потом другое, шутили, струны пели в пальцах барда, и огонь танцевал тихо в очаге. Уже около полуночи Леос проводил мэги наверх.
– Я останусь здесь, под дверью. Буду еще петь тебе, – сказал бард, пошатываясь и опираясь о стену.
– Ты с ума сошел. Будешь мешать соседям, и тебя выбросят на улицу, – она остановилась в проходе у мерцавшего бронзой светильника. – Я не хочу, чтобы тебя выбросили на улицу.
– Хорошо, я буду молчать… Ни звука, госпожа Пэй. Только думать о тебе буду. Это же здесь дозволено? Эй! Дозволено?! – он повернулся, обращаясь то ли к стенам, то ли к ушедшим за полог снов постояльцам.
– Не лучше ли тебе войти? Но только тихо, – Астра открыла дверь и взяла с полки светильник.
– Правда? Ты позволишь? – он скользнул следом, словно плутоватый кот. – Позволишь?! Я буду, как форель. Как мертвая жареная форель.
– Я уже позволила. Нет, ты как пьяная форель. И тише, господин бард. А главное – не вздумайте приставать ко мне, – она погрозила пальцем и отошла к окну, отдергивая шелковую штору, вдыхая теплый ночной воздух. – Я тоже пьяна, но не настолько, чтобы упасть в объятия человеку, которого знаю лишь один день.
– Разве это был плохой