Вот почему Элиасу понравился дом: в сущности, он был похож на него самого…
3
Он завершил последние формальности, связанные с переездом, а заодно довольно быстро нашел себе приходящую домработницу в лице суровой женщины, типичной австриячки по имени Рената Польстер.
Это была особа лет пятидесяти, некрасивая и неприветливая, но на редкость расторопная.
Они договорились, что Польстериха, как ее за глаза называли в округе, приступит к работе послезавтра.
Дело было в сентябре. Браунау казался сонным – больше, чем когда-либо.
В один из самых заурядных дней, ближе к вечеру, Элиас решил пройтись по улочкам деревни и по такому случаю заинтересовался темной и пыльной антикварной лавкой, которая выглядела совершенно безлюдной. Но его взгляд привлек особенный предмет, царивший в витрине на старинной деревянной подставке.
Подойдя поближе, он смог рассмотреть его во всех деталях: это была великолепная древняя шахматная доска, инкрустированная пластинками белого мрамора и черного дерева. Казалось, она слегка вибрирует в полумраке.
Дверь была приоткрыта. Элиас вошел в лавку. Никого.
И тут он сообразил, что положение фигур на доске говорит об идущей партии, о беспощадной схватке, в которой у черных преимущество.
Чувствуя, что ему брошен вызов, он потянулся рукой к белому королю.
– А почему вы решили, что ход за белыми? – спросил чей-то глубокий, прямо-таки замогильный голос.
Элиас вздрогнул. И заметил в глубине помещения два светящихся пятна с опаловыми переливами – устремленный на него взгляд.
Он не ответил.
Но почувствовал, что незнакомец приближается к нему. Наконец перед его глазами предстал настоящий ветхозаветный старец, в некотором роде патриарх – сфинкс, охранявший врата таинственного храма.
Элиас попытался скрыть удивление и после короткого молчания, позволившего ему вновь обрести хладнокровие, сказал:
– Прекрасная вещь, не правда ли?
– В самом деле прекрасная, – подтвердил старец, – для настоящего знатока шахмат. Для тех, кто посвящен в тайну Короля, кому небезызвестно, что шахматы – это борьба, в которой порой можно потерять жизнь…
Осторожный Элиас снова помолчал, потом спросил:
– И какова их цена?
– Они не продаются…
– Могу я спросить почему?
Патриарх пробормотал себе под нос, словно говоря с самим собой:
– Лишь в тот день, когда эта партия будет закончена, я смогу с ними расстаться.
Элиас полностью повернулся к нему. И его лицо, похоже, чем-то заинтриговало