На последних стадиях разработки теории подъема после падения я встречалась с людьми, знакомыми с моей работой, чтобы поделиться своими открытиями и получить обратную связь, узнать их точку зрения относительно значимости и адекватности теории. Я хотела понять, на правильном ли пути я нахожусь. Позже двое участников таких встреч пришли ко мне, чтобы поделиться своим опытом применения в жизни процесса подъема. Меня взволновали их рассказы, и я попросила разрешения включить описание их опыта в эту книгу. Они согласились, за что я им очень признательна. Их истории являются яркими примерами того, как встать на ноги после падения.
Я считаю, что на культурном уровне недостаток честных разговоров о сложной работе, которая помогает встать после падения, привел к двум опасным последствиям: склонности к украшательству золотой оберткой и дефициту «крутизны».
Украшательство
Мы все падали в своей жизни: вспомните свои ободранные колени и разбитое сердце. Но обычно легче рассказывать о шрамах в общих чертах, не показывая их реальное состояние, чтобы не обнажать все чувства, оставшиеся в памяти. И редко нам удается увидеть раны, которые находятся в процессе исцеления. Я не знаю, почему так происходит: потому ли, что нам слишком стыдно позволить другому человеку увидеть интимный процесс преодоления боли, или потому, что, даже когда мы набираемся храбрости, чтобы поделиться своей еще незажившей болью, люди рефлекторно отворачиваются.
Мы предпочитаем, чтобы рассказы о падении и подъеме были вдохновляющими и чистыми. Наша культура изобилует такими сказками. В 30-минутной речи обычно всего 30 секунд посвящены фразам типа: «И я нашел путь назад», или: «А потом я встретил кого-то другого», или, как в случае с моим выступлением на конференции TED, просто: «Это была тяжелая битва».
Нам нравятся такие истории подъема, где сложные моменты быстро проматываются, чтобы поскорее добраться до доброго спасительного финала. Боюсь, что это отсутствие честных рассказов о преодолении невзгод привело к позолоченному веку неудачи. В последние несколько лет наблюдается рост числа конференций и фестивалей неудач и даже вручаются премии неудачникам. Не поймите меня неправильно. Я по-прежнему считаю, что неудачу надо рассматривать как часть любого достойного стремления. Но говорить о падении, обходя стороной сопутствующие боль и страх или трудный путь дальнейшего подъема, – это попытка спрятать все самое сложное под золотой оберткой. Обходя стороной реальные эмоциональные последствия неудачи, мы забираем у понятий «мужество» и «стойкость» самые важные достоинства – твердость, упорство и выносливость.
Да, без неудачи невозможны ни инновации, ни обучение, ни творчество. Но неудача – это больно. Она провоцирует мысли типа «лучше было бы… надо было бы…», то есть зачастую критика и стыд бродят где-то рядом в ожидании подходящего момента.
Я согласна со словами Альфреда Теннисона: