IntraVert'ka. Александра Рендакова

появившихся на свет лебедят. Отец, полный достоинства, показывал своим детишкам мир, ведя их за собой, а мать тщательно присматривала за ними, замыкая шествие. Лебедята, покрытые сероватым, с забавными пролысинами пухом, держались послушно, но немного боязливо и не нарушали гармонии построения по парам. Девушка переживала счастливое воодушевление, когда, повернув голову на донесшийся позади шум, увидела мальчика лет семи, занесшего руку со сжимавшими камень пальцами. Она увидела и его мать, стоявшую рядом. В следующее мгновение женщина, поймав этот взгляд, схватила сына за капюшон толстовки и потащила его от ограждения с такой силой и скоростью, будто дальнейшее промедление угрожало его жизни. Так, вероятно, поступила бы и матьлебедь, если бы видела грозившую ее детям опасность. Но она не видела.

      Семья лебедей мирно отдалялась от берега к центру озера. Женщина, принявшая девушку за восставшую из праха Медузу или за обдолбанную наркоманку с зараженным шприцем в кармане, отчитывала сына за то, что, бросая камни, он распугивает рыбу, тем самым мешая рыбакам ее ловить. Всю обратную дорогу девушка оправдывала опасения матери – она материлась с такой ненавистью и жестокостью, что это вполне могло сойти за проклятья.

      18:22

      Начинало темнеть. Дрожащей рукой она взяла из окошка киоска билет и встала поодаль на автобусной остановке, чтобы успокоиться. Лучше было заплатить, чем попасть под машину. Никотин временами такое же лекарство. После нескольких глубоких затяжек она задышала полной грудью и смогла окинуть окружающих более или менее осмысленным взором.

      Во всем черном с ног до головы он сидел на тротуаре, прислонившись спиной к дорожному знаку, и, так же как и она, ждал автобуса. Что-то позерское было во всем этом: в безразличии к чужому мнению, содранной коже рук матери или ее деньгам, пошедшим на оплату электроэнергии, затраченной стиральной машинкой. Через некоторое время он достал из лежавшей на земле сумки пачку сигарет и закурил. Девушка нещадно затушила свою. Всю следующую минуту она потратила на прогнозирование скорости следования маршрутного транспортного средства и употребление формулы t=S/V. Наконец очертания автобуса показались вдали.

      Неожиданно кто-то остановился менее чем в полуметре от нее, нарушив герметичность ее личного пространства. Напоминая сигарете о своей власти над ней, он в последний раз небрежно затянулся, затушил ее о край урны и бросил окурок в мусорку. Девушка с вызовом посмотрела на нарушителя своего спокойствия. Светлые, слипшиеся, давно не мытые волосы; мятая, с прилипшими к ней инородными телами одежда; щетина как минимум трехдневной давности; взгляд – смесь беспросветности циника и безучастности хиппи; и очки, которые прописывают при близорукости, съехавшие с переносицы.

      Черт, вот это-то ее и зацепило. У нее всегда была слабость к бунтовщикам-интеллектуалам.

      «Позер?»

      «Просветленный?»

      Он взглянул на нее лишь мельком и уже отошел, отвечая на телефонный звонок.