Моя жизнь и мои путешествия. Том 1. Ной Маркович Мышковский

бушель яблок и в кармане что-то осталось. Более богатые люди покупали овец, телят, лошадей и в течение полугода имели доход от этой торговли. Евреи тоже целый год с нетерпением ждали того времени, когда «чужаки» приедут в город со всех окрестностей, потому что тогда у барменов и лавочников дела шли очень хорошо. Правда, очень часто появление приезжих заканчивались драками между собой или между христианами и евреями. В таких случаях приходили еврейские крепкие парни и мясники и отгоняли пьяных нападавших. От всех соседних еврейских городков евреи моего штетла отличались благородством и ученостью. И этим евреи всегда хвастались, когда в Мир приходили жители Клёцка, Столбцов, Несвижа или Лашевичей. И мы все действительно гордились тем, что мы миране.

      Мой прадед Гирш Мышковский

      Глава 2

      Моя семья

      Со стороны матери я никого не знал. Моя бабушка умерла еще до моего рождения. Дедушка когда-то был у нас, но я тогда был ещё совсем маленьким ребёнком, поэтому даже не помню, как он выглядел и какой он был еврей. Со стороны матери я знал только ее племянников и племянницу, детей ее сестры Тойбе: Ефима (Хаима) Хисина – известного билуйца11 доктора Хисина12, умершего несколько лет назад в Тель-Авиве, его брата Осипа Хисина, известного московского фабриканта, и их сестру Лизу, вышедшую замуж за Мирского студента Шмуэля Ледера и уехавшую с мужем в Америку сразу после свадьбы. Ее муж был известным радикалом здесь, в Нью-Йорке, работал в «Арбетер цайтунг»13, имел офис в Бруклине и, между прочим, умер пятнадцать лет назад.

      Зато я хорошо знал семью отца. Я отлично помню своего прадеда Гирша, писаря из Лашевичей. Это был высокий, широкоплечий еврей, очень красивый. Его прозвали Гирш-писарь, потому что, будучи старостой штетла он записывал все рождения, браки и смерти. В то время он был представителем еврейского населения Лашевичей, и о нем в наших краях ходила следующая история:

      Восемьдесят лет назад священник Лашевичей сильно притеснял там еврейское население. Жители Лашевичей собрали большую группу для рассмотрения средств, которыми можно было бы смягчить сердце священника по отношению к евреям, и было решено послать его, моего прадеда, заступиться за них. Когда мой прадед пришел к нему, он сказал священнику:

      – Вам платят всякие налоги, берут Ваши расписки, и вот Вы снова хотите ввести новый платеж. Мои евреи находятся в ужасном положении, а вы ещё держите их в страхе.

      На это священник с улыбкой ответил:

      – Что вы имеете в виду? Почему я должен с ними лучше ладить, когда они распяли Сына Божия Иисуса.

      – Господин священник, – ответил мой прадедушка, – интересно, почему Вы так говорите. Вы видно шутите, Вы должны знать, что не мы, евреи Лашевичей, его распяли, а евреи Копыля.

      Услышав это, священнику стало стыдно, потому что он сам этого не знал, и сердце