Ну а рояль из кустов Марфа к себе в комиссионку приволокла – благо, рядом, прямо в их же доме, на первом этаже, квартирку перекроила. Оформила на Игната, бывшего главного дворника, что над ней столько лет стоял, а нынче поднялся (в милиции участковым служит – куда выше?). Делилась, конечно, – что за вопрос? А рояль, хоть и пошарпанный, пусть стоит.
Марфа прошлась по магазину, с удовлетворением оглядывая свое хозяйство. Наконец-то сбылось все, о чем мечтала: и она – из дворницкой в председатели домкома да во владелицы комиссионки, и дочь пристроена. Переставляя «прихватизированные» безделушки, подумала, что к Софьесанне наведаться бы не мешало: прикупить чего. Мелодичной трелью задребезжал входной колокольчик.
Марфа моментально оценила вошедших: из тех, кто ни тебе заработать, ни продать выгодно. Вещи из их домов обычно вытекали рекой, превращаясь в молоко, пшено и картофель. Значит, можно взять задешево. Бывшие же в нерешительности замялись на пороге, ослепленные пестротой и безвкусицей Марфиного наряда.
– Чего изволите? – некое подобие шляпки, напоминавшей потасканную курицу с вырванными перьями, отвесило им легкий полупоклон.
– Да вот, фамильная реликвия, – нерешительно произнесла та, которая посмелее.
– Ну, покажьте вашу реликвию.
Женщины переглянулись.
– Выкладывайте, говорю. Что застыли статуями, не икона поди. Хозяйка я, – Марфа горделиво откинула остатки вуальки. Курица на голове приосанилась.
– Вот, щипчики для сахара. Серебро. Эмалью инкрустировано.
– Маловаты что-то. Да ими и не поколешь!
– Это не для колки, из сахарницы брать.
– Да видала я, не учите. Но цена им и в базарный день невелика.
– Сколько дадите?
Марфа бросила на прилавок несколько монет.
– Больше не дам.
Женщины вздохнули.
– Мы согласны.
Молча взяв деньги, они удалились. Марфа же выложила щипцы на витрину, обозначив тройную цену. «А кичливости – невпроворот! – с неприязнью подумала она и подытожила, – ничего, скоро мы спесь с этих инкрус… инкус… (тьфу ты – не выговоришь!) собьем». И вновь распушилась на звук колокольчика.
Софья Александровна молча провела Марфу на кухню. Чуждый аромат витал в воздухе. Марфа по-свойски села и, не спрашивая разрешения, плеснула себе кофе. По скатерти коричневой жижей расползлись рваные взбухающие рубцы.
– А вы что же, Софьясанна, не присядете? Допрежь того не брезговали, – пытливо посмотрела она на бывшую хозяйку.
Софья Александровна, укутавшись