– Vyveďte vězně na dvůr (выведите пленных во двор – чеш.) – раздалась команда из громкоговорителя, означавшая, что сейчас кого-то выведут.
Показательно под штыками, приставленными к автоматам Калашникова, старенькой, потёртой 74-й модели, были выведены два раба из соседнего барака. И что удивило некоторых, вместе с ними так же вывели по виду уже явно бывших, двух охранников. Все были избиты, шли босиком, поскальзываясь на скользком, покрытом грязью растрескавшемся асфальте. Один из рабов придерживал здоровой правой рукой, окровавленную левую с открытым переломом, из которого струилась темно-красная, местами переходящая в алую, кровь. Белёсая кость торчала из раны, явно причиняя адскую боль раненому, который устало постанывал. Рядом прихрамывал бывший охранник, держась одной ладонью за разбитое в кровь лицо, а другой за правый бок. Странная процессия прошагала к яме, где, всех пленников столкнули в яму-котлован, а в это время, с другой стороны, откуда-то из склада, к этой же яме подогнали грузовой микроавтобус, из которого раздавались приглушенные рычащие и стонущие голоса. Все замерли в ожидании того, что должно свершиться. Никто толком не знал к какому зверству, к какой расправе готово начальство заводской банды и, в частности, сам Куба ухмылявшийся в стороне. В тоже время, все понимали, что сейчас будет прилюдная казнь с элементами устрашения, мол, чтоб не повадно было другим, но не догадывались как именно.
– Видимо что-то пошло не по плану у тех, кто попал в яму. Сань? А это не твои ли знакомые охранники случайно?
– К счастью, нет, но теперь те могут, обосравшись сдать меня. Если я доживу до конца дня, то пойду вытряхивать из штанов кирпичи.
Минут пять, в полнейшей тишине все ждали и вот, по скрипящим деревянным ступенькам, на импровизированный помост, неспеша, поднялся сам Куба. В его сопровождении было два охранника, один с натовским крупнокалиберным пулеметом МГ, другой с карабином СА. Даже несмотря на дождливую погоду и раннее утро, Куба иронично улыбался, гладя на окружающих его охранников и изнеможденных рабов, создавая впечатление будто он находится на открытии стадиона или на митинге в честь праздника имени его самого. По небритой улыбающейся физиономии, можно было прочитать лишь то, что сейчас будет очередное шоу, после которого отличившуюся поимкой беглецов охрану ждет награда в виде бухла и доступа в гарем. А рабы пойдут дорабатывать смену, затем хлебать свою баланду и спать до новой смены и так до нового «дня сурка».
– Ahoj! – раздалось с трибуны на чешском… и улыбчивый Куба, махнув присутствующим рукой, начал тараторить далеко непонятные всем фразы.
– Дед,