Вид у него не сказать что довольный, черные брови сведены, и между ними вертикальная морщинка, в глазах – ярость, по скулам ходят желваки.
Кажется, он все слышал.
И про трусы, и про Гектора, и про проникающий внутрь язык.
Черт.
Как неловко-то.
Я бы тоже не была рада, если бы слышала, как обо мне треплют всякую ерунду два незнакомых парня. Или две незнакомые девчонки. Да кто угодно! Ничего приятного. Совершенно. Черт.
Небо в твоей голове зажигается каждую ночь.
Ярко горят миллионы далеких холодных созвездий.
Только не знает никто, что ты сам
прилепил их на скотч —
Чтобы твои небеса стали ярче, искристей,
известней…
Глава 3. Свет стеклянных звезд
– Давай соберем звезды на память?
Смотри сколько их на небесном берегу после отлива!
– Лучше отпустим их в океан бесконечности.
Звездам тоже нужна свобода.
На миг я закрываю глаза и молюсь, чтобы это было шуткой.
Открываю.
Он все еще стоит. Живой Дастин Лестерс, о существовании которого я еще совсем недавно ничего не знала, но который почти получил «Оскар», снялся в фильмах по книгам Коно и имеет кучу фанатов. Он застыл напротив в опасной близости, и я могу внимательно рассмотреть его. Лестерс облачен в черную футболку с V-образным вырезом и подвернутые темно-синие джинсы. На ногах – стильные коричнево-оливковые туфли-блюхеры. Одет актер просто, без изысков, из украшений – лишь наручные часы, но и невооруженным взглядом видно, что все вещи дорогие. Наверняка дизайнерские.
Лестерс похож на студента престижного университета, которому папочка-сенатор уже приготовил теплое место: холеный, надменный, холодный и слегка уставший. «Как вы мне надоели», – читается на его лице.
Слишком много внимания со стороны, слишком много нездоровой чужой любви. Поэтому в его глазах слишком много высокомерия. По крайней мере, мне так кажется.
А еще мне кажется, что Лестерса убедили в неотразимости и талантливости. Исключительности. И он в это поверил.
Мы молчим.
Я и Лилит в оцепенении – никто из нас и не думал, что крыша будет занята! И занята именно этим человеком! Наиглупейшее совпадение! Так вот почему дверь была не заперта, а я чувствовала слабый дым ментоловых сигарет. Это Лестерс курил.
Мы все еще молчим. Он тоже. Лишь переводит тяжелый взгляд неожиданно ярко-голубых глаз с меня на Лилит и обратно, словно раздумывая, с какой кости начать делать переломы в наших телах. А может, думает, где скрыть трупы. Наши, разумеется, – его ярость ощущается почти физически. И паника Лилит тоже.
– Привет, – первой говорю я и натянуто улыбаюсь – до легкой боли в мышцах щек. – Как дела?
– Замечательно, – цедит он сквозь зубы. Они у него идеально белые и ровные. З-знаменитость. Я отчего-то касаюсь языком внутренней стороны своих нижних зубов – они