– Слушаем! Слушаем! – раздались голоса.
Шут, как обезьяна, заморгал глазами и стал читать пискливым голосом:
Получил он от брата жену и венец,
Только тут же пришел нашей славе конец.
Он подканцлера выгнал и нынче, ей-ей,
Сам подканцлером стал при… супруге своей.
– Король, король! Клянусь Богом, Ян Казимир! – раздались голоса со всех сторон.
И толпа разразилась громовым хохотом.
– А чтоб его, как здорово сочинил! – кричала шляхта.
Воевода смеялся вместе со всеми; но когда толпа поутихла, сказал глубокомысленно:
– И за такое дело мы должны теперь кровь проливать, сложить свои головы!.. Вот до чего дошло! На тебе, шут, дукат за добрую загадку!
– Кшиштофек! Кших, дорогой мой! – ответил Острожка. – Почему ты нападаешь на других за то, что они держат скоморохов, а сам не только держишь меня, но еще и за загадки приплачиваешь? Дай же мне еще дукат, я загадаю тебе другую загадку.
– Такую же хорошую?
– Только подлинней. Дай сперва дукат.
– Бери!
Шут снова захлопал руками, как крыльями, снова запел петухом и крикнул:
– Братья-шляхтичи, послушайте, кто это такой:
Катоном он прослыл, оружьем взял сатиру,
Не саблю, а перо он предпочел и лиру;
Но обошел король сатирика чинами,
И освистал Катон Rempublicam[22] стихами.
Любил бы саблю он, и были б меньше беды,
Сатир его пустых не побоятся шведы.
Да он бы сам небось охотно им продался,
Как пан, чей важный чип он получить старался.
Все присутствующие тотчас отгадали и эту загадку. Два-три сдавленных смешка раздались в толпе, после чего воцарилось глубокое молчание.
Воевода побагровел и совсем смешался, ибо все взоры были устремлены на него, а шут все поглядывал на шляхтичей, а потом спросил:
– Так как же, дорогие мои, никто из вас не может отгадать, кто это такой?
Немое молчание было ответом, тогда Острожка с пренахальным видом обратился к воеводе:
– Неужто и ты, Кших, не знаешь, о каком бездельнике был тут разговор? Не знаешь? Тогда плати дукат!
– Бери! – ответил воевода.
– Бог тебя вознаградит!.. Скажи, Кших, а ты не старался получить подканцлерство после бегства Радзеёвского?
– Не время шутки шутить! – отрезал Кшиштоф Опалинский.
И, сняв шапку, поклонился шляхте:
– Будьте здоровы! Мне пора на военный совет.
– Ты, Кших, хотел сказать: на семейный совет, – поправил его Острожка. – Вы ведь там все родичи и совет будете держать о том, как бы дать отсюда тягу. – После этого он повернулся к шляхте и, сняв шапку, поклонился, точь-в-точь как воевода. – А вам, – сказал он, – только этого и надо!
И они ушли вдвоем, но не успели сделать и двух десятков шагов, как поднялся оглушительный хохот; он звучал в ушах воеводы до тех пор, пока не потонул